дальше, и расставил солдат в два яруса – на бруствере и во рву редута № 2. Огонь пехоты окончательно отогнал текинцев. В несколько минут все было кончено. Мы вернули наши позиции, текинцы скрылись в крепости, утащив знамя и горную пушку.

Еще более успешно отбились самуруцы, занимавшие отдаленную Правофланговую калу. Комендантом там был моряк Шеман. Он расставил всех солдат по стенкам и держал орудия в готовности. Две темные густые толпы текинцев приближались с разных сторон к этой кале, когда нападение в траншеях уже было отбито. Гарнизон стоял безмолвно, не подавая признаков жизни. Вдруг, из траншей послышалась музыка: текинцы опешили, остановились, потом бросились назад. После признавались, что наша музыка нагоняла на них столбняк. При первых звуках имамы обыкновенно начинали молиться, остальные ждали штурма. Мы потеряли до 100 человек, почти у всех убитых были отрезаны головы, которые пошли на украшение кибиток. Текинцы возликовали, теперь они были уверены, что русские не возьмут крепости. На другой день они «угощали» нас нашими же пулями. Но Скобелев хранил заветы Суворова: он не привык ждать неприятеля к себе, а всегда и везде сам его искал, потому на каждую вылазку отвечал или штурмом отдельных построек, или же усиленной пальбой по крепости. Ни одна из вылазок не оставалась без наказания. На другой же день Куропаткин без больших потерь занял три ближайшие к крепости калы – Охотничью, Туркестанскую и Главную. Все они, как уже было упомянуто, получили название Великокняжеской, в честь Великого князя Михаила Николаевича. С угловой башни Охотничьей калы открывалась как на ладони вся крепость. Оттуда легко было следить за всем, что делалось внутри, ни одно движение не могло укрыться; что бы ни затевали текинцы, сейчас же становилось известно генералу. Отсюда уже не трудно было снять план крепости, сосчитать число кибиток, следить за разрушительным действием наших снарядов. Не дальше, как на другой день, дали знать в лагерь, что текинцы собираются во рву, слышны там крики: «Пойдем опять все! Идем вместе!».

Действительно, текинцы, ободренные успехом первой вылазки, собрались повторить, и на этот раз вызвалось уже 6 тысяч, в том числе много женщин с мешками для сбора добычи. В девятом часу вечера начали раздаваться на левом фланге наших работ одиночные выстрелы, потом залпы и пронзительное гиканье: это наступали текинцы на крайний редут (№ 3). Они перебили там артиллеристов, убили ротного командира Закаспийского батальона Яновского и овладели двумя горными орудиями. На помощь явились самурцы и дагестанцы. Они вырвали редут, но текинцы успели увезти одно горное орудие. За первой параллелью помещался лагерь; там встретили неприятеля Попов со своим батальоном апшеронцев. После нескольких залпов прямо в лицо, текинцы отхлынули в крепость; в тылу лагеря отбились денщики и писари. Вместе с горным орудием текинцы потащили в крепость уцелевшего наводчика Агафона Никитина. Они ужасно обрадовались, что удалось захватить живьем «топчи-башу», т. е. артиллериста, в надежде, что он научит их стрелять из пушек. Весь текинский народ собрался смотреть на пленника. Подали ему гранату и показали на пушку. Никитин понял, что от него требуют, но не захотел обагрить свои руки в русской крови. Тогда обозлившиеся текинцы стали бить его плетьми, но и это не помогло, Никитин наотрез отказался стрелять. Ему отрубили пальцы на руках, отрезали уши, вырезали на спине полосу кожи, потом положили живого на огонь и стали снова бить… Так он и умер в страшных муках.

Величайший подвиг русского воина не забыт потомками: на месте мучительной казни сооружен памятник, на котором прописано его имя, а родные Никитина получили пожизненную пенсию. После второй вылазки текинцы упали духом: «Пропала наша земля!» – кричали они. Многие стали собираться в пески. Еще более напугало их, что лагерь русских войск придвинулся вплотную к 1-й параллели: «Русский сардар пристал к нам, как рубашка к телу». Действительно, осадные работы шли ходко. Вот уже готова 3-я параллель, поставлены новые батареи, ходы расширены, насыпи в редутах приподняты, рвы углублены. В дальних ходах безостановочно сновали люди – то на работы, то на отдых, но чем ближе к крепости, тем более соблюдались тишина и порядок. На передовых позициях стояли шеренги солдат, тесно прижавшись к насыпи и положив ружья в бойницы, устроенные из ящиков и мешков. Они сторожили текинцев: пули то и дело жужжали над головой; нет-нет да и свалится солдатик, раненый в голову. В задних траншеях жилось свободнее: там варилась в котелках пища, заваривали чай. Пехотные солдаты, как народ хозяйственный, устроили себе в брустверах печурки, тут же примащивались и на отдых, мало думая о текинцах.

За 25 саженей от крепостной стены вырос в одну ночь Ширванский редут, откуда намечено вести под крепость подкоп. Скобелев настаивал, чтобы заданные на тот день или ночь работы непременно были окончены, чтобы ни случилось, и так оно исполнялось. Он много раз говорил и писал: «Отступления не будет! Или штурм, или смерть под стенами крепости». Надо сказать, что захват орудий и нашего знамени все-таки вскружили головы текинцам. Слухи об этом могли проникнуть далеко и повредить нам; было слышно, например, что иомуды готовятся поголовно к восстанию. Тогда текинцы порешили еще раз попытать счастья. Сын Тыкма-сардаря Ах-Верды, Коджар из Мерва и Кул-батырь с толпой народа от 6 до 8 тысяч, под прикрытием темноты, стремительно охватили оба наши фланга осадных работ. Наши секреты не успели даже выстрелить, как были изрублены. На этот раз пехота встречала текинцев, стоя позади траншей. Подбежав под огнем, они должны были подниматься на бруствер, спускаться в ров, на что уходило много времени и в этот промежуток их падали сотни. Служащий Ставропольского полка УО. Кривобородько с одним взводом отбил толпу до 500 человек, которые лезли в амбразуры, хватались руками за штыки и рубили в то же время шашками. Однако их везде блистательно отбили; они потеряли много своих, почти каждая кибитка оплакивала покойника. В ту же ночь был убит на молитве старец Ходжа-Керим-Берды, ишан, считавшийся святым. Одни мервцы потеряли более 200 человек; уцелевшие ушли домой, но их хан Коджар остался. Теперь текинцы ждали только одного, чтобы мы поскорее двинулись на штурм. Неудачные вылазки и настойчивость русского сардаря были причиной, что текинцы потеряли прежнюю бодрость. На их глазах подползали все ближе и ближе, точно живые, земляные валики – то копошились в земле саперы. Передний сапер, стоя на коленках, подрывает перед собой земляной валик – он начинает обваливаться. Тогда другой сапер отгребает землю и перебрасывает ее наверх Ровик расширяется, валик подвигается все дальше