семисложной редондильей. Последняя строфа (семь строк) в эворском издании отсутствует.

С. 103…там рос ясень. – Далее сам Б. Рибейру подчеркивает сквозной характер этого образа.

…Парки влекли его к этому месту. – В подлиннике os fados – боги судьбы. Сссылками на рок, предопределение и судьбу Бернардин пытается как бы оправдать своего героя, сошедшего с пути рыцарского служения, что и стало причиной его гибели. Однако писатель подчеркивает роковой, обреченный характер самой земли, в которой Бимардер встретился с Аонией, тем самым как бы говоря, что жизнь оказывается шире кодекса рыцарской чести.

…рукав ночной рубашки. – Еще одно упоминание сквозного образа, символизирующего роковой характер страсти и ее связь со смертью.

С. 104…она потеряла сознание. – Этот прием свидетельствует о некоторой ограниченности или рудиментарности средств психологического анализа, доступных Бернардину. В главе IX второй части Бернардин «заставляет» упасть Авалора, чтобы подчеркнуть силу его любви к Ариме.

С. 107…песню типа солау. – В текстах XVI в. часто говорится об этих песнях, но других их примеров не сохранилось. К. Михаэлис связывает этот термин со словом sol – солнце и подразумевает, что он означает грустную песню, исполнявшуюся на открытом воздухе. Солау Бернардина написан большой редондильей и построен на следующей рифмовке: ABCB/CDCD/E (косая черта обозначает синтаксическую членимость поэтического текста).

С. 110. Могла ли я подумать, что будет с сеньорой Белизой… – Эта версия бегства Белизы из родительского дома весьма отличается от той, что приводится в XXX главе II части романа.

С. 112…спустила из окна наружу рукав своей рубашки. – Очередное упоминание сквозного образа.

С. 116…неподалеку был храм. – Вообще роман Б. Рибейру отличается редким безразличием к вопросам религии. В XV главе II части романа есть упоминание о нимфах, служивших Диане. По Бернардину, миром правит не столько Бог, сколько Рок. Подтягивание мировоззрения Бернардина к взглядам гностиков и каббалистов в книге Э. Маседу «Об оккультном смысле “Истории молодой девушки”» представляется нам надуманным.

С. 117. И мой отец… – По справедливому замечанию Марии де Лурдеш Сарайва, упоминания об отце в «Истории молодой девушки» сродни роли хора в греческой трагедии: они как бы призывают не забывать, что все в мире совершается по воле Рока.

…часть рукава. – Упоминание о рукаве рубашки также символизирует неумолимость рокового конца, ожидающего Бимардера и Аонию. М. де Лурдеш Сарайва видит в этом образе аллюзии на погребальный саван, в который иудеи облачали покойников.

С. 118. Меня уводят! – В этом восклицании Аонии просматривается параллелизм с ее же словами из VIII главы I части, обращенным к Ламентору накануне смерти Белизы: «Вставайте, сеньор, вставайте, от вас уводят Белизу!»

С. 120…Филену, муж Аонии. – В феррарском издании мужа Аонии зовут Филену, в эворском – Орфилену.

С. 121. Сеньора, перестаньте плакать! – В словах Инеш сквозит обывательский «здравый смысл», в конечном итоге противопоставляемый высоким идеалам рыцарства. Однако, хотя Бимардер и Аония уже в состоянии пойти наперекор судьбе, они еще не могут принять моральных норм, проповедуемых Инеш.

С. 123. Деликатность ее слов и поступков казалась неземной. – Арима всюду описывается как donna angelicata, не столько живая женщина, сколько неоплатоническая идея красоты и совершенства, которого тщетно стремится достичь Авалор.

С. 125…в этих краях вы чужестранка. – Эти слова являются одним из веских аргументов сторонников новохристианского характера символики романа.

С. 131…успел уже выйти из себя. – Поскольку вся история Авалора и Аримы носит мистический характер, то и эти слова нельзя считать случайными, особенно если их сопоставить с дальнейшим обменом репликами между героями: Авалор говорит, что возле Аримы путь ему показался кратким, а она отвечает, что ей он показался долгим, потому что она находилась рядом с Авалором. По-видимому, Авалор «вышел из себя», когда окончательно влюбился в Ариму и был готов забыть об обездоленной девице, т. е. подобно Бимардеру отказаться от рыцарского служения. Однако в дальнейшем он вернулся на «правильную», с точки зрения автора романа, стезю, поэтому его конец отличается от конца Бимардера.

С. 132…во тьме сбился с пути. – Символика утраты пути опять же связана с мотивом отказа от рыцарского долга.

С. 133. В ней было то, чего, насколько я знаю, не было в других. – Интересно, что в подобных неопределенных выражениях в оде Камоэнса «Pode um desejo imenso» воспевается дама, возможно, вдохновившая его на написание «Лузиад». Камоэнс определяет красоту дамы как «Это не знаю что, // которое вдохновляет не знаю как. // Оно вроде бы невидимо, // но взгляд его видит. // Это понятие не вмещается в наши чувства. // И вся тосканская поэзия, // Больше других воскресившая Феба, // Никогда не видела его ни в Беатриче, ни в Лауре».

С. 138…она настолько не от мира сего, что никому не следует ее любить. – Эти слова пока не находят удовлетворительного толкования, хотя именно в них заключается тайна любви Авалора. Возможно, в них содержится намек на аллегорический характер образа Аримы. Также не исключено, что под именем Аримы, как полагал Т. Брага, подразумевается Мария, дочь Изабел Тавареш, в очень юном возрасте удалившаяся в монастырь и вскоре там умершая (Braga Teóflo. Redução dos Anagramas do «Livro das Saudades»// Ribeiro Bernardim. História da Menina e Moça. – Porto, 1971. – P.35).

С. 140. По берегу грозной реки. – Следующий далее романс Авалора (романсом он назван, ибо построен на одной сквозной рифме, как и традиционные португальские романсы) содержит в себе намеки на загадочную судьбу Авалора. Э. Маседу считает, что в этом романсе тьма ассоциируется со смертью Аримы, и река отделяет мир земной от мира потустороннего. В этом потустороннем мире находятся Арима, а также «дама былых времен» и ее собеседница «молодая девушка». Интересно, что в феррарском издании две последних строки романса звучат таким образом: «Mas sao as aguas do mar// de quem se pode far» (Но это воды того моря, в котором можно не сомневаться»), а в эворском: «Mas mais sao as magoas do mar// Do que se pode cuidar» (ведь в море больше несчастий, чем можно подумать).

С. 142. Спаси меня, Господи! – В эворском издании – «спаси меня, святая Мария!» Некоторые комментаторы видят в этих словах христианскую направленность текста, связанную со стремлением обезопасить его от цензуры.

С. 143. Раз тело обречено на несчастья… – В этих словах примечательна решимость героя умереть.

Ибо говорят, что среди волн также есть место для тех,