– А что там такое?

– Возможно, это лучше объяснит тебе его воззрения. Мой дедушка, как и многие специалисты медицины того времени, искренне верил в то, что оказывает великую услугу женщинам тем, что стерилизует их.

– Стерилизуют?

– Умственно отсталых, с ограниченными возможностями, а иногда и просто женщин из неимущих слоев. Я вовсе не защищаю то, что он делал. Это было ужасно. Но в его понимании он оказывал необходимую услугу обществу.

– Господи…

– Я очень долго потом злилась на Оливию. Но с годами я все же осознала ее дальновидность. Почитав ее садовые дневники, я получила некоторое представление о первых ее годах жизни в Вирджинии. В частности, была одна девушка по имени Сэйди Томпсон. Бабушка с ней очень подружилась и пыталась ей в жизни помогать.

– Это ее имя нацарапано на стекле у вас в оранжерее? – припомнила Либби.

– Да.

К дому подъехал автомобиль, и, увидев, как по ступеням крыльца поднимается Лофтон, Либби едва подавила приступ раздражения. На Лофтон были темно-синяя рубашка с закатанными рукавами, джинсы и босоножки на танкетке.

Либби нервно провела рукой по волосам. Вот же принесло не вовремя!

– Забыла свой мобильник, – объяснила она, чмокнув Элайну в щеку. – Пришлось вернуться.

– Добрый день, Лофтон, – поднялась с места Либби.

От напряжения полные губы Лофтон тонко сжались.

– Привет, Либби! Что привело к нам опять? Желаешь еще пофотографировать?

– Мне надо было поговорить с Элайной.

– В самом деле? – искривила губы Лофтон.

Элайна вздохнула.

– Либби нашла письмо, что написала ей Оливия, когда она только родилась.

– С чего это Оливия вдруг стала писать Либби? – И, еще даже не успев закончить предложение, помотала головой. – А-а, понимаю.

– Что ты понимаешь? – спросила Элайна.

Лофтон стиснула ладони в замок.

– Я не желала бы вести этот разговор в ее присутствии.

– Можешь и не вести. – Либби очень хотелось избавить Элайну от лишней напряженности, но ее единоутробная сестра слишком давила на нервы. – У тебя явно проблемы по части общения со мной.

– Я тебя не знаю, – пожала плечами Лофтон. – И никто из нас, по сути, тебя не знает.

– Что это значит? – спросила Либби.

– Ничего не значит, – отмахнулась Лофтон. – К тому же мне совсем не хочется расстраивать маму.

– То есть ты все поняла. И ты знаешь, кто я такая.

– Точно я, конечно же, не знаю. Но когда я увидела, как с тобой общается мама… Она очень нервничала – а моя мама, знаешь ли, никогда не нервничает. И папа с тобой был прямо суперобходителен. Никогда еще не чувствовала от него таких флюидов. И наконец – бог мой! – ты же просто вылитая Оливия!

– Почему ты вообще это заподозрила? – удивленно спросила Элайна, искренне потрясенная услышанным.

– Когда мне понадобилось получить паспорт, я хорошенько изучила свое свидетельство о рождении. И там я указывалась как второй ребенок.

Элайна прикрыла веки.

– Мне следовало обо всем тебе сказать.

– Да уж, это точно, – отозвалась Лофтон.

– А кто еще, кроме нас троих, в курсе? – спросила Либби.

– Об этом знают Маргарет и Тед, – ответила Элайна. – Но, кроме них, больше никто.

Либби ничуть не удивило, что об этом известно домоправительнице. Маргарет, скорее всего, знала все, что происходит в этом доме.

– То есть, по сути, я пока держусь в секрете?

– Я хранила этот секрет, чтобы защитить и себя, и тебя, – молвила Элайна. – Мне бы не хотелось кому-то говорить, что я отдала тебя в семью МакКензи, потому что мне было очень стыдно. А потом я считала, что будет нечестно с моей стороны вдруг взять и нарисоваться перед тобой. Мне не хотелось превращать твою жизнь в некое реалити-шоу.

– Какая заботливая мать, – вставила Лофтон.

– Тебе легко говорить, – с неожиданной для себя горечью ответила ей Либби. – С тобой она не притворялась, будто тебя не существует.

– Я никогда не притворялась, – возразила Элайна.

– Но ты мне так и не сказала правду.

– Я еще много лет назад приняла условие, что твои родители сами решат, когда и как тебе это раскрыть. Твой отец обещал, что он все тебе расскажет, и я в это поверила. Но даже при первом приближении к тебе я поняла, что он этого так и не сделал.

– То-то мне всегда казалось немного странным, что Джинджер вдруг позвонила мне, и пригласила фотографировать ее свадьбу.

– Маргарет мне сказала, что Джинджер собирается замуж, и я предложила устроить свадьбу в Вудмонте с условием, что фотографом там будешь ты.

– Очень умно.

– Мне хотелось поближе тебя узнать в более естественных обстоятельствах.

Элайна инстинктивно чуть подалась к Лофтон, словно нуждаясь в ее поддержке. Лофтон тут же обняла рукой худенькие плечи матери, и Либби, как никогда еще, почувствовала себя с ними посторонней.

– Очень признательна, что сегодня ты нашла время со мной поговорить, – сухо произнесла она.

– Но ты ведь сюда еще приедешь, правда? – торопливо спросила Элайна.

– Не знаю.

Лицо у Лофтон нахмурилось от подозрительности и гнева.

– Моя дверь для тебя всегда открыта, – сказала Элайна. – Я хочу, чтобы ты знала: в мире ты не одинока и у тебя есть семья.

– Я уже даже и не знаю, Элайна, что это слово означает.

Либби

Проглянув сквозь занавески, солнце скользнуло лучами по закрытым глазам. Прихватив подушку, Либби откатилась в сторону. В голове тяжело стучала кровь, в душе было бесприютно, и не наблюдалось ни малейшего намека на аппетит.

Убрав разметавшиеся волосы с глаз, Либби дотянулась до телефона и посмотрела, сколько времени. Она уже и припомнить не могла, когда последний раз спала так долго, – разве что когда рядом с ней был Джереми и они вдвоем умышленно коротали утренние часы в постели. В те далекие дни секс для них был чистым удовольствием. Перед ними не было никаких важных задач, никакой тревоги за будущее, никакой горечи неудач. Порой Либби очень тосковала по тем дням.

Как только она уехала от Элайны, первым ее малодушным побуждением было позвонить Джереми. Он всегда был ее лучшим, самым доверительным другом, и он много раз терпеливо выслушивал переживания Либби насчет отсутствия у нее какой-то медицинской родословной. И именно полнейшая непредсказуемость ее генных проявлений когда-то побудила их обоих обратиться за соответствующей консультацией к специалистам еще до того, как они попытались первый раз зачать ребенка. И когда за этим последовал выкидыш, Либби задумалась, не является ли тому причиной ее генетическая предрасположенность.