– Как-нибудь в другой раз…

Брута поднял Ворбиса, тот послушно двинулся следом. Святой Когтей провожал их печальным взглядом.

– А на десерт скорее всего будут мятные конфеты! – закричал он, сложив руки рупором. – Нет?

Очень скоро фигуры превратились в точки на песке.

– И, возможно, будут видения плотских наслажд… Нет, вру. Они бывают по пятницам, – пробормотал святой Когтей.

Сейчас, когда гости ушли, воздух снова наполнился жужжанием и писком мелких богов. Их было несколько триллионов.

Святой Когтей улыбнулся.

Он, несомненно, был помешанным. Иногда он и сам догадывался об этом. Но придерживался твердого мнения, что сумасшествие не стоит растрачивать понапрасну. Он ежедневно вкушал пищу богов, пил редкие выдержанные вина, ел фрукты, которые не соответствовали не только сезону, но и действительности. Необходимость иногда выпивать по нескольку глотков противной воды или жевать лапку ящерицы он считал не такой уж высокой ценой за даримые ему наслаждения.

Он повернулся к парившему в воздухе, уставленному яствами столу. Все это… А взамен мелкие боги хотели всего-навсего, чтобы кто-нибудь узнал о них, поверил в их существование.

Сегодня на десерт были желе и мороженое.

– Нам больше достанется, правда, Ангус?

– Да, – ответил Ангус.

Война в Эфебе закончилась. Она продолжалась недолго, особенно после того, как в бой вступили рабы. Слишком много было узких улочек, слишком много засад, и слишком твердой была решимость. Как правило, считается, что свободные люди всегда торжествуют над рабами, но, возможно, тут все зависит от вашей точки зрения на свободу.

Кроме того, командир эфебско-омнианского гарнизона с перепугу заявил, что с этого момента рабство отменяется, чем привел рабов в неописуемую ярость. Какой был смысл выслуживаться и горбатиться, чтобы стать свободным, если ты лишен права иметь рабов? И вообще, а что они будут есть?

Омниане так и не поняли, что произошло, а неуверенные в себе люди сражаются из рук вон плохо. Да и Ворбис куда-то подевался. Когда его не было рядом, несомненные истины выглядели не такими уж несомненными.

Тиран был освобожден из заключения. Первый день он провел за тщательным составлением писем в прочие маленькие страны, расположившиеся вдоль побережья.

Пора было что-то делать с этой Омнией.

Брута пел.

Голос его отражался от скал. Стаи скалби побороли в себе привычку ленивых пешеходов и в страхе разлетались, оставляя позади кучи перьев. Змеи забились в расщелины.

В пустыне можно жить. Или, по крайней мере, выжить.

Возвращение в Омнию было лишь вопросом времени. Еще один день…

Ворбис шел чуть позади. Он ничего не говорил, а когда к нему обращались, не подавал виду, что понимает то, что ему говорят.

Ом подпрыгивал в ранце Бруты и начинал страдать от острой депрессии, которую испытывает любой реалист в присутствии неуемного оптимиста.

Вымученный напев «И Железные Когти Безбожников Напрочь Порвут» стих. Впереди показалась небольшая каменистая осыпь.

– Мы живы, – подвел итог Брута.

– Пока.

– И мы неподалеку от дома.

– Неужели?

– Совсем недавно я видел дикого козла.

– Их еще много тут шляется.

– Козлов?

– Богов. Те, что мы встречали раньше, были хилятиками, можешь мне поверить.

– Что ты имеешь в виду?

Ом вздохнул.

– Это же логично, сам подумай. Наиболее сильные божества болтаются у края пустыни, где есть дичь… я имею в виду – люди. А слабых вытесняют туда, где есть только песок и почти невозможно встретить человека…

– Сильные боги, – задумчиво произнес Брута. – Боги, которые знают, как быть сильными.

– Правильно.

– Но не ведают, что значит быть слабым…

– Что? Так они не просуществовали бы и пяти минут. В этом мире бог пожирает бога.

– Возможно, это отчасти объясняет природу богов. Сила передается по наследству. Как грех.

Он помрачнел.

– Если не считать того, что… это не так. Я имею в виду, как раз грех по наследству не передается. Придется поговорить с людьми, когда вернемся домой.

– И они будут тебя слушать?

– Говорят, мудрость приходит именно из пустыни.

– Только та, что нужна людям. А еще грибы.

На рассвете Брута подоил козу. Она никуда не убегала, так как Ом успокоил ее мысли. Брута заметил, что Ом даже не предложил убить ее.

Потом они отыскали тень. Здесь росли кусты, низкие, колючие, каждый крошечный листик был защищен розеткой шипов.

Ом встал на страже, но мелкие боги на краю пустыни менее назойливы и куда более коварны. Скорее всего, они заявятся ближе к полудню, когда солнце превратит землю в огненный ад. Он их услышит, а пока можно подкрепиться.

Он пополз по кустам, колючки скользили по панцирю, не причиняя ему ни малейшего вреда. Миновал другую черепаху – только в эту никакой бог не вселялся – и был удостоен взгляда, которым черепаха смотрит всегда, когда размышляет, есть поблизости что-нибудь, что можно съесть, или кто-нибудь, с кем можно заняться любовью. Ни о чем другом нормальные черепахи не думают.

В общем, он прополз мимо и наконец отыскал пару несъеденных листьев.

Периодически он возвращался, чтобы проверить спящих.

А потом он увидел, как Ворбис сел, внимательно огляделся, взял в руку камень, рассмотрел его со всех сторон – и обрушил на голову Бруты.

Брута даже не застонал.

После чего Ворбис встал и направился прямиком туда, где в кустах прятался Ом. Раздвинув ветки, он поднял ту самую черепашку, которую недавно повстречал Ом.

Некоторое время Ворбис держал ее в поднятой руке и смотрел на смешно шевелящиеся лапки, после чего размахнулся и швырнул черепашку об скалу.

Потом поднял Бруту, с видимым усилием взвалил его на плечо и зашагал в сторону Омнии.

Все это заняло каких-то несколько секунд.

Ом с трудом заставил себя не спрятаться в панцирь, что является инстинктивной реакцией черепахи на страх.

Ворбис уже скрывался за скалами.

Вот он совсем скрылся из виду.

Ом было пополз вперед, но, заметив скользившую по земле тень, резко остановился и спрятался в панцирь. Это была знакомая тень, тень, которая вызывает у всякой черепахи поистине смертельный ужас.

Орел камнем упал на то место, где барахталась в песке раненая черепаха, и, лениво взмахнув крыльями, взмыл обратно в небо.