— Мне помолчать? Или поговорим? — ласково спросил Сэмпсон. — Как тебе лучше?

На лице его по-прежнему не было никакого выражения. Быть может, из-за солнцезащитных очков, но вряд ли. Просто Сэмпсон всегда был таким, лет с десяти.

— Хочу поговорить, — заявил я Джону. — И я бы выпил коктейль. Поговорим о психопатических лжецах.

— Прикуплю-ка я выпивки, — предложил Сэмпсон.

Мы как раз поравнялись с баром, который частенько посещали с тех пор, как поступили на службу в полицию. Здешние завсегдатаи не возражали против присутствия копов. Некоторые даже откровенно признавали, что от нас больше пользы, чем вреда. Толпятся здесь в основном негры, но порой и белые заглядывают — из-за джаза. И поглядеть, как тут танцуют и одеваются.

— Так Джеззи с самого начала была с Дивайном и Чакли? — уточнил Сэмпсон, пока мы стояли, дожидаясь зеленого света. На нас глазела парочка местных панков со своего поста на давно облюбованном углу. В прошлом здесь тоже тусовались головорезы, только без кучи денег и пушек в карманах.

— Ого, братки, — подмигнул головорезам Сэмпсон. Он им откровенно хамил, но они не смели отвечать тем же.

— Так вот, все началось с того, что Дивайна и Чакли приставили охранять министра Голдберга и его семейство. Они работали под руководством Джеззи.

— И никто их ни в чем не заподозрил? — спросил Сэмпсон.

— Сперва — нет. Но потом фэбээровцы их раскрыли. Они всегда все раскрывают. Пропали ежедневные отчеты Дивайна и Чакли. Так возникли первые подозрения. Потом один тамошний следопыт обнаружил, что отчеты подделаны. У них ведь по двадцать сотрудников против нашего одного. Они сразу изъяли поддельные отчеты, чтобы никто из нас их не увидел.

— Значит, Дивайн и Чакли засекли, что Сонеджи выслеживает детей. С этого все и началось? Это двойное похищение? — Сэмпсон жаждал уловить основную идею.

— Они проследовали за Сонеджи на ферму в Мэриленде. Сразу смекнули, с кем имеют дело. Кое у кого возникла идея похитить ребенка уже после похищения.

— Ага, идейка на десять миллионов долларов, — просиял Сэмпсон. — А мисс Джеззи Фланаган с самого начала участвовала в этой затее?

— Не знаю. Полагаю, да. В свое время спрошу ее.

— Ага. Сейчас-то ты как, в глубокой жопе или не очень?

— Сам не знаю. Когда встречаешь человека, умеющего так великолепно лгать, твой взгляд на вещи коренным образом меняется. От этого не отойдешь так, сразу. Вот ты лгал мне когда-нибудь?

Сэмпсон обнажил зубы — нечто среднее между улыбкой и хищным оскалом.

— Ну ты и впрямь в глубокой жопе!

— Видимо, так оно и есть. Я знавал лучшие времена. Впрочем, бывало и похуже. Пойдем глотнем пивка.

Сэмпсон отдал честь панкам на углу, те заржали и тоже отсалютовали на свой манер. Полицейские и воры в дружбе великой и трогательной. Мы пересекли улицу и ввалились в бар. Он был битком набит. Так и будет до закрытия. Знакомые приветствовали нас. Здесь оказалась женщина, с которой я когда-то расстался. По-настоящему славная и милая. Она работала в благотворительном обществе вместе с Марией. Интересно, почему у нас с ней ничего не вышло? Характерами не сошлись? Не может такого быть.

— Видишь, вон там Асахе? — Сэмпсон махнул рукой.

— Я детектив и вижу все.

— А-а, иронизируешь. Жалеешь себя. Два пива! Нет, четыре! — велел он бармену.

— Переживу, не волнуйся. Вот увидишь. Просто я никогда не включал ее в число подозреваемых. Моя ошибка.

— Ну, ты крутой. Это играют гены твоей гнусной бабули. Ну да ничего, мы тебя скрутим. И ее тоже. В смысле, мисс Джеззи.

— Джон, она тебе нравилась? До всей этой истории?

— Ну конечно. Как она может не нравиться? А врет — заслушаешься! У нее прямо дар. Лучше, чем в кино, — сообщил Сэмпсон. — А я вот ни разу не соврал тебе, браток. Даже когда следовало бы.

Хуже всего мне стало, когда мы ушли из бара. От пива боль перестала быть жгучей, но зато сделалась постоянной, от какой уж не избавишься. Шок, испытанный мной от того, что Джеззи оказалась в этом замешана, так и не прошел. Я вспоминал, как она ловко отводила подозрения от Дивайна и Чакли, как выкачивала из меня все сведения, собранные полицией. Да, она была прекрасно осведомлена о каждом моем шаге. И всегда — такое ледяное спокойствие, такая уверенность в себе…

Когда я вернулся домой, Нана еще не ложилась. Я не говорил ей о Джеззи. Сейчас — самое время, хуже уже не будет. И пиво мне поможет.

Я выложил бабуле сразу все. Она слушала не перебивая, что свидетельствовало о ее отношении к свалившимся новостям.

Когда я закончил, мы просто молча посмотрели друг на друга. Я расположился на подушке, вытянув ноги во всю длину. Вокруг стояла звенящая тишина. Нана сидела на стуле, закутанная в старое лоскутное одеяло. Она слегка покачивала головой, закусив верхнюю губу. Обдумав услышанное, она нарушила молчание:

— Нужно с чего-нибудь начать. Я не буду упрекать и напоминать — «Вот я же говорила». Я не думала, что все может обернуться так плохо. Просто боялась за тебя, но боялась совсем не этого. Такого ужаса я и вообразить не могла. Обними меня, прежде чем я пойду и помолюсь. Я помолюсь сегодня за Джеззи Фланаган. Да, Алекс. Я помолюсь за нас за всех.

— Ты всегда знаешь, что сказать.

Это правда. Она всегда знала, когда казнить, когда миловать, а когда оказать поддержку.

Я крепко обнял Нана, и она поплелась наверх. А я остался внизу, размышляя о словах Сэмпсона. Мы должны скрутить Джеззи. Вовсе не из-за того, что произошло между нами. Нет, из-за Майкла Голдберга и Мэгги Роуз Данн, из-за Вивиан Ким, которая не должна была умирать. И из-за Мустафы Сандерса.

Так или иначе, но мы ее скрутим.

Роберт Фишенауэр служил надзирателем в тюрьме Фаллстон. Сегодня самое время — так он рассуждал. Ему верилось, что он узнает, где спрятаны десять миллионов долларов выкупа. Или большая часть, на худой конец. Такие славные мыслишки по поводу Сонеджи-Мерфи бродили у него в голове. Да, час настал. Теперь надо идти ва-банк.

Следуя на своем «понтиаке» в Мэриленд, Фишенауэр обдумывал всевозможные ходы. Взаправду ли истинный похититель — Сонеджи-Мерфи? Действительно ли он знает, где выкуп? А может, Сонеджи просто — мешок с дерьмом? Мало ли психов в Фаллстоне…

Впрочем, Фишенауэр намеревался в скором времени все узнать наверняка. Да, еще несколько миль — и он будет знать больше, чем кто бы то ни было, за исключением разве что самого Сонеджи-Мерфи. Дорогой к старой ферме пользовались чрезвычайно редко, так что она совсем заросла. Фишенауэр сразу же это подметил. На обочинах — густые заросли бурьяна вперемешку с подсолнухами, в непролазной грязи нет даже намека на колею. Однако растительность примята. Видно, в последние месяцы кто-то сюда наведывался. ФБР или местные копы? Да они уже сто раз тут разнюхивали. Но до конца ли они тут обшарили? Именно это Роберту Фишенауэру и предстояло выяснить. Вопросец — на десять миллионов долларов.