– Нужно было либо остаться и убить его, либо взять ее с собой. Он избил ее кнутом и ушел. Винил ее во всем, заявил, что найдет Шеннона, скажет, где отыскать ее, и раз и навсегда покончит с кровной враждой. Но люди Шеннона нашли его раньше и убили из засады, не дав возможности все объяснить. Не случись этого, я возненавидел бы его навсегда. Но…

– Ты расправился с теми, кто убил его. Отомстил. Даже отец говорил, это была честная драка и справедливость на твоей стороне.

– Я убил этих двоих не за него! За себя! Ты ведь сразу поняла это, правда? Иначе они покончили бы со мной, а твой отец спас меня от виселицы. Зря он это сделал, как ты думаешь? Не прояви Гай ненужного благородства, тебя бы здесь не было.

– Ты хотел умереть? – прошептала я осуждающе.

– Не знаю. Может быть. Мне было так плохо… ничего не понимал и даже потом…

Он не закончил фразу, да и не нужно было. Я увидела отражение его глаз и поняла: опять Илэна. В этот момент я возненавидела их обоих. Ведь была Фло и была Луз… и еще десятки беременных женщин, с которыми он играл, которых использовал, а сам все время стремился заполучить только Илэну.

– Может, тебе нужна всего-навсего только другая женщина, – прошептала я голосом, который не узнала сама. – Такая же недосягаемая и такая же расчетливая.

Моя рука сама поднялась и коснулась его волос на затылке, притягивая голову к себе.

Не помню, что я хотела, что пыталась доказать! Причинить ему боль за то, что не любил меня? Показать, что женщины тоже могут использовать губы и тело, чтобы возбудить страсть, которую нельзя ни утолить, ни насытить? Или бросить вызов Илэне?

Но все было забыто, когда Люкас поцеловал меня. Даже сейчас, когда пишу эти строки, вновь оживают чувства, вырвавшиеся ниоткуда, завладевшие мной, лишившие воли.

Меня и раньше целовали, я знала, как глубоко могут затронуть душу мужские ласки. От поцелуев Тодда перехватывало дыхание, кружилась голова, дрожали ноги. Тодд был человеком, привыкшим получать все, что пожелает, мужчиной, решившим, что хочет меня, и стремившимся показать свою власть.

Но Люкас целовал, словно ненавидел, словно против воли, словно человек, достигший глубин отчаяния, которому некуда деваться.

Я была рядом. Женщина с теплыми губами, намеренно завлекшая его. Люкас знал это, его руки, скользнув по плечам, обвились вокруг моей шеи, словно намеревались стиснуть горло насмерть. Но тут же лицо мое очутилось в его ладонях, пальцы запутались в моих волосах, так что я не смогла увернуться от разъяренных, жестоких поцелуев, даже если хотела бы.

Но тут я поняла, что не хочу убегать, не хочу скрываться, и это открытие было таким пугающим, что я чувствовала только: никогда, никогда не испытывала ничего подобного, словно сам демон завладел мной.

Я застонала под градом поцелуев, забыла о боли в руке, о повязке, наложенной Люкасом, – пальцы рвали пуговицы его рубашки, пока не обнаружили теплую мускулистую грудь. Я хотела его, и это ужасающее чувство преследовало меня – невозможно было испытывать подобное к мужчине!

Не знаю, какой дьявол поймал нас в сети, но Люк испытывал то же самое! Тяжелое тело придавило меня к кровати, жар, исходивший от него, опалил меня. Губы коснулись глаз, прикрыв веки, потом мочек ушей. Шепот звучал в ушах проклятием:

– Ведьма! Колдунья!

Но я ощущала себя так, словно околдована сама, и тут его губы завладели моими и все мысли куда-то улетучились.

Именно Люкас оказался сильнее дьявола, бродившего в крови Дэнджерфилдов и заставлявшего меня забыть обо всем, кроме сотрясающей тело лихорадки.

После того как он резко отпрянул, оставив меня, задыхающуюся, потрясенную внезапным возвращением к реальности, через открытое окно послышался веселый, беззаботный смех Илэны. Она разговаривала с кем-то, хотя слов я почти не разбирала – в ушах громом отдавалось собственное хриплое дыхание, а сердце сжимал горький злой стыд.

Люкас смотрел на меня, но выражение глаз было трудно понять – он стоял спиной к окну, откуда струился яркий солнечный свет. Я представляла, как выгляжу сейчас – губы распухли и болят от безумных поцелуев, волосы спутаны, блузка сползла с плеч, словно у женщины, опьяненной желанием… и ненавидела себя за это, а еще больше ненавидела его.

– Ровена… – странным, почти извиняющимся голосом пробормотал он, но к этому времени я была слишком, даже слишком унижена, чтобы понять это.

– Ну? Видишь, как легко найти утешение в женских поцелуях? Заставила я тебя забыть ее хоть на мгновение? – выдавила я и тут же заметила, как сжались губы Люка, поняла, что снова рассердила его, и обрадовалась этому. Может, хоть теперь он распознает, как постыдно я предала себя. Слабость. Желание.

– Тебе и вправду нравится играть с людьми? – презрительно бросил Люкас. – Где ты научилась всем трюкам записных шлюх? От Шеннона или его бостонского племянничка? И что пытаешься доказать?

Мое лицо горело, тело было охвачено жаром, руки тряслись. Но я выдавила улыбку:

– Зачем злишься? Я только пытаюсь помочь тебе – заставить понять, что одна женщина ничем не хуже другой… в определенном месте при определенных обстоятельствах. Можешь жениться на Луз и сделать ее счастливой.

– Боже всемогущий! – взорвался он, потемнев лицом от сдерживаемого гнева. – Что ты за человек? Так холодна внешне и такая теплая в моих объятиях!

– Почему тебя удивляет, что женщина может быть столь же хитрой и расчетливой, как мужчина? Почему вас всегда поражает, что женщина может играть в мужские игры и брать при этом верх?!

– Не играл я ни в какие игры, черт бы тебя взял!

Растерянность и раздражение в его голосе на мгновение потрясли меня, но показывать это было нельзя…

– Но во что ты тогда играешь? Знаю, ты хотел меня, Люкас, но что еще? Влюбился в меня? Хочешь жениться и взять в свои руки контроль над моим состоянием? Сможешь так легко забыть Илэну?

Он явно успокоился. Наверное, я все-таки выдала себя.

– Нет. Ее я забыть не могу. Неужели не видишь? Илэна – часть моей души и всегда ею останется, пока жив. Но я способен желать другую и хочу тебя. Не твоих проклятых денег, не половину ранчо! Понятно? Господи, что тебе от меня нужно?

– Ничего! – бросила я в него, как камнем. Нужно было причинить Люкасу боль, чтобы как-то защитить себя. – Что мне делать с собственностью другой женщины? Чужих остатков мне не надо, Люкас Корд!

– Ты, наверное, не понимаешь, что это значит – любить! Такие, как ты, дают человеку ровно столько, чтобы он приползал снова и снова, на коленях молил о новой милости, и это будет продолжаться до тех пор, пока беднягу не используют и не выбросят как ненужную тряпку!

– А Илэна другая?

– Илэна – настоящая женщина! Она знает, что такое страдание! И не похожа на тебя, не пытается играть на чужих чувствах!