— Что ты, сынок! — ответил старый Феникс. — Если ты уедешь, как же я без тебя один тут останусь?! Нет, сынок…

При слове «сынок» на глазах у Феникса выступили слёзы. Ахилл действительно был для него почти сыном. Своих детей у Феникса быть не могло. Когда он был ещё молод и жил с родителями, его отец стал слишком много внимания уделять юной невольнице, и мать уговорила Феникса соблазнить девушку, чтобы она предпочла его старому отцу. Феникс сделал это, и оскорблённый отец наложил на него проклятье — Феникс стал бесплодным. Он не решился поднять руку на отца, но и жить с ним вместе после этого больше не мог. Ночью он сбежал из дома и пришёл просить защиты к Пелею, который тогда ещё не был отцом Ахилла. Пелей принял его у себя, дал ему землю и оказывал всяческое покровительство. Позже, когда родился Ахилл, а Фетида ушла от Пелея, Феникс взял на себя заботу о маленьком царевиче и относился к нему, как если бы это был его сын. Последовал он за Ахиллом и к Трое. И сейчас ему больно было видеть, как его воспитанник, самый любимый в его жизни человек ведёт себя как капризная примадонна. Это был позор не только для Ахилла, но и для Феникса, так его воспитавшего.

— Нет, сынок, — продолжил он, — куда ж я без тебя. Только и ты подумай ещё раз. Даже богов можно умилостивить молитвами и подношениями. Кто других прощает, тех и боги простят, если они в чём-нибудь провинятся. А тех, кто не прощает, обиды всю жизнь будут преследовать. Если бы Агамемнон не извинялся и не предлагал тебе подарков, я бы слова не сказал, но он ведь просит прощения. Выйди на бой вместе со своими товарищами — они как бога тебя почтут.

В ответ Ахилл только презрительно усмехнулся.

— На что мне это? — ответил он. — Зевс меня ценит, а другого почитания мне не нужно.

«Почитанья другого не нужно», — повторил он, проводя ладонью по струнам, и на мгновенье задумался над тем, как эти слова можно вставить в новый романс, но, не придумав, продолжил, обращаясь к Фениксу:

— Ты сюда не для того приехал, чтобы Агамемнона передо мной защищать. Не видишь, что ли, я на него злюсь. Если ты мне друг, ты его ругать должен. А будешь его хвалить — поссоримся. Короче, ложись спать — утро вечера мудренее. И вам, друзья, спокойной ночи. Передайте Агамемнону, куда я его послал.

Он дал Патроклу знак постелить кровать Фениксу, давая остальным понять, что разговор окончен.

— Пошли, Одиссей, — сказал Аякс, поднимаясь. — Мы здесь только время теряем. От нас ждут ответа — скажем товарищам, что человек, которого мы уважали и считали другом, оказался просто мелочной дрянью. Даже убийц люди прощают, если они искупили свою вину. А этот из-за одной бабы, которую он даже по имени не знает, на говно изошёлся, когда ему семь баб взамен предлагают и ещё до хрена всего! Вот чего стоит его дружба!

Ахилл бросил на него быстрый взгляд и ответил:

— Я на тебя, Аякс, не обижаюсь. Понимаю, что ты говоришь от чистого сердца. Но тут речь идёт о моей чести, а в таких делах я никому не уступлю. Так что передайте Агамемнону: с Гектором я воевать не буду, пока он не доберётся до моих кораблей. Если доберётся, то огребёт, а всё остальное меня не касается.

Делегаты выплеснули из бокалов остатки вина и, не попрощавшись, вышли.

А Ахилл и его товарищи, позвав жриц Афродиты, легли спать. Несмотря на неласковые слова товарищей, он был счастлив и верил, что Зевс и дальше будет его во всём поддерживать. Наивный смертный! Что он знал о Зевсе и об его планах?!

Собравшиеся у Агамемнона командиры не расходились, ожидая возвращения делегатов.

— Ну?! — взволнованно спросил Агамемнон, как только они появились.

Одиссей только помотал головой.

Молчание прервал Диомед:

— Не надо было ему ничего предлагать. Он теперь только ещё больше о себе вообразил. А нам что? Уезжает он или остаётся, будет завтра воевать или не будет — его дело. Выпьем на сон грядущий — и на боковую. Завтра нам много чего предстоит.

Все одобрили предложение Диомеда и, опорожнив свои кубки, отправились спать.

Греческие командиры отправились спать, но сон не шёл.

Агамемнон некоторое время ворочался, стараясь заставить себя уснуть, но так ничего и не добился. Он встал, оделся, вышел на стену и посмотрел на троянский лагерь. Море огней заливало равнину вокруг греческих позиций. Враги жгли костры, до ушей Агамемнона доносились шум и песни. В греческом лагере было темно и тихо.

Глядя на всё это, Агамемнон готов был рвать на себе волосы от досады. «Надо что-то делать!» — думал он, но ничего определённого ему в голову не приходило.

«Надо поговорить с Нестором. Может, он что присоветует», — решил наконец микенский царь и направился к палатке Нестора.

Ещё спускаясь со стены, он разглядел в темноте силуэт своего брата. Менелаю тоже было не заснуть, он хотел поговорить с Агамемноном, но, не застав в палатке, увидел его стоящим на валу и пошёл туда.

— Не спится, брат? — сказал он. — Я тоже всю ночь думал. Как считаешь, может, нам лазутчика к троянцам послать? Дело, правда, опасное — не всякий решится.

— Обсудить надо, — ответил Агамемнон. — Не нравится мне Гектор сегодня. Вроде бы не бог, и родители у него обычные люди, а такое творил, будто весь Олимп с Зевсом во главе на него работает. Давай разделимся. Я пойду будить командиров на той стороне лагеря, где Нестор стоит, а ты пойдёшь в сторону Аякса. Буди командиров, зови на совет. Только будь повежливее: обращайся к каждому по отчеству, говори, что это моя просьба. Я думаю, сейчас просьбу послушают скорее, чем приказ.

— Хорошо. Мне их сюда привести?

— Пожалуй, лучше там останьтесь. Я к вам приду, а то ещё разминёмся в темноте.

Они разошлись в разные стороны, и Агамемнон прямиком направился к стоянке Нестора. Тот спал не в палатке, его кровать была постелена под открытым небом. Агамемнон подошёл к ней, аккуратно ступая, стараясь не наткнуться на что-нибудь. Склонившись над стариком, он почувствовал остриё меча, приставленное к шее. Послышалось знакомое покашливание, и голос Нестора сказал из темноты:

— Кто такой? Чего тебе от меня надо?

— Спокойно, Нелеич! Это же я, — ответил Агамемнон, поднимая руки.

— А, это ты, Агамемнон Атреевич! — успокоившись, отозвался старик и убрал меч. — Что, бессонница замучила?

— И не говори, Нелеич. Ни сна, ни покоя. Совсем извёлся, о наших напастях думая. Ты, я вижу, тоже не спишь. Вставай, что ли. Пойдём караулы проверим. Там же твой сын сегодня командует. Боюсь, нападут в темноте троянцы, а часовые спят.

— Ты, Агамемнон Атреевич, Гектора-то не переоценивай. Не всё коту масленица. Вот бросит наш Ахилл Пелеевич обижаться, так сразу дело на другую сторону и обернётся. Что ты сам-то всё заботишься? А братец твой где? Это ж ему больше всех заботиться нужно — у него ведь жену увели, не у тебя. Ты уж на меня не сердись, что прямо тебе скажу: распустил ты своего брата. Ты вот о деле печёшься, а он в это время без задних ног дрыхнет. Нехорошо.