После ароматерапии на Доринском болоте Заруби­на всё время клонило в сон, и в этом полудремотном состоянии он вспоминал уютный домик Дивы Ники­тичны, спрятанный под елями, чтоб не засекли с воз­духа. Вспоминал и мечтал вновь оказаться на дива­не, под старым и тёплым тулупом, однако пролёживал бока на неудобном сиденье в егерском УАЗе, где зате­кали шея и скрюченные ноги. Около полуночи он вы­лез из машины, чтобы размяться, и обнаружил, что дождь кончился, тучи развеялись и вышла огромная полная луна. И так светло, что видно дороги! Зарубин не хотел бежать, всё получилось как бы само собой: сначала прикинул расстояние от старой дойки до уро­чища, где стоит домик вдовы, и получалось не так и да­леко, если пойти прямицей, через деревню с силосны­ми ямами. Часа за три можно одолеть даже нескорым шагом, смущало единственное: не запомнил дороги. Но от Пижменского Городка совсем близко, километра три, и вроде бы всё по густому молодому ельнику. Глав­ное, найти усадьбу Дракони!

Свежий воздух бодрил, после дождя повернуло на хо­лод, и, чтобы не замёрзнуть, Зарубин лёгкой трусцой пробежал километр, разогрелся, наддал и опомнился на бугре со столбами. Бежать не хотел, ноги сами вели и точно выбирали направление — фонари в полузабро­шенной деревеньке уже призывно замелькали впереди, когда из лунного полумрака выскочили две тени и будто срубили Зарубина. Он полетел в грязь, и на него тут же навалились, профессионально скрутили руки, после чего легко подняли, отвели на обочину и прижали к капоту машины. Ощупали, обыскали, вывернули нагрудный кар­ман, где были документы. Судя по пятнистому зимнему камуфляжу, это был ОМОН.

— Я свой, — сказал Зарубин первое, что пришло в го­лову, и хотел распрямиться. — А вы кто?

Однако его снова уткнули носом.

— Вологодский ОМОН! — окая, выпалил кто-то за спи­ной. — Руки на копот!

Потом вывернули голову и осветили фонариком.

— Кто токой?

Ответить он не успел, поскольку услышал, как по ра­ции кому-то передают, что задержан сотрудник Госохот- контроля — видно, прочитали в документах, но всё рав­но не отпускали. Началось бестолковое разбирательство по радиосвязи, похоже, в ОМОНе про такую организа­цию даже не слышали, и наконец-то спросили Зарубина:

— Ты цё тут делаёшь ноцью-то?

— Принцессу ищу, — наливаясь злостью, прошипел он. — А вы кого ловите?

Омоновцы стали добрее.

— Да кого-то Костыля!

— Мою фамилию знаете?

— Дак приказано всех ловить!

Наконец-то связались с губернаторской охраной, и че­рез десять минут за Зарубиными приехал сам Кухналёв.

— Ты почему здесь? — удивлённо спросил он. — Ска­зано же: ждать утра.

— Замёрз, — признался тот. — Кросс бегал.

— А не сбежать ли хотел? — заподозрил полковник, но, судя по тону, в шутку.

Когда рассвело, он вкупе с Мидаком выстроил на ис­ходном рубеже все силы — милиционеров, своих ох­ранников и егерей. В строй поставили даже Зарубина и генерала Гришу, и после инструктажа поисковая цепь двинулась через поле в лес, наполняя всех чувством бес­полезности такого занятия. Искать следовало сразу не­сколько лиц — принцессу, живого или мёртвого Деда Мороза и самого Недоеденного. Если Её Высочество за­хватил уцелевший отмороженный артист, то за прошед­шие сутки унёс её за многие километры; ещё дальше увёз бы Костыль, если убийство Деда Мороза и похище­ние — его рук дело. Этот организатор охоты мог зара­нее проработать маршрут, спрятать где-нибудь машину и теперь окольными путями и прямицами мчал её в не­известном направлении.

Поисковая цепь в лесу рассыпалась, сжалась по два- три человека и напоминала дырявую сеть. Но и в неё на­чала попадать добыча: сначала нашли потерянный ка­рабин телохранителя. Видимо, он в страхе продирался сквозь чащобник и не заметил, как сук павшей ели за­цепил ружейный ремень, сдёрнул его с плеча и выстриг косой кусок натовской камуфляжной ткани, трепещущей на ветру. Генерал Гриша заметно ожил, но все остальные теряли остатки азарта и брели понуро, представляя, что прочёсывать придётся эдак километров двести, до самой Тотьмы.

Костыль нашёлся несколько раньше, он брёл по за­растающей лесовозной дороге, сильно хромая и опира­ясь, как странник, на сучковатый посох. У него даже бо­рода заметно подросла, возможно, за счёт впутавшегося зелёного лишайника, отчего он сам начал напоминать старого, облысевшего лешего, где-то потерял берет. Ни­кто не ожидал его увидеть, поэтому все остановились, а Кухналёв помнил приказ, достал пистолет и передёр­нул затвор. Недоеденный шёл, погружённый в свои раз­мышления, и вряд ли замечал, что творится вокруг, по крайней мере, продолжал идти как ни в чём не быва­ло, пока не наткнулся на ствол пистолета. И лишь тогда поднял настолько измученный взгляд, что даже полков­ник застеснялся и убрал оружие.

Однако будучи сломленным, проговорил слова корот­кие, ёмкие и выстраданные:

— Ну, сука.

И сразу все поняли, к кому относится столь резкая характеристика. Мидак тотчас же отогнал егерей и ми­лиционеров подальше, обеспечивая секретность, и до­ложил Фефелову, который уже витал в воздухе. Кух­налёв тоже своё дело знал, поэтому, исполняя приказ, снял с плеча охотоведа карабин и выдернул из кобуры служебный ТТ.

Недоеденный не сопротивлялся, скорее всего, не было эмоциональных сил.

— Это всё она устроила, — проговорил отвлечённо. — Как я сразу не догадался...

— Что устроила? — спросил полковник, теряя задор, однако доставая наручники.

— Молоком облила. Заговорённым! У меня вон за сут­ки борода выросла! А она вся покрылась!..

Костыль оборвался на полуслове и осмотрелся, смор­гнул оловянную поволоку в глазах. Наконец-то увидел Кухналёва.

— Родионыч!.. Её надо взять немедленно! — И заго­ворил шёпотом: — Они сейчас где-то здесь, близко... От­правь егерей, пусть привезут флажки.

— Какие флажки?

— Красные!

— Зачем красные флажки?

— Оклад сделать!.. Зачем... Гони кого-нибудь на базу! Сейчас мы их возьмём, как миленьких.

— Ты что мелешь, Олесь? — спросил генерал Гриша, всматриваясь в его лицо. — Где принцесса?..

И тут над лесом послышался гул, после чего на малой скорости выплыл вертолёт, к счастью, эмчээсовский МИ-8. Он приземлился за перелеском на зарастающем поле; до­прос не прекратился, хотя Костыля повели к уполномочен­ному — Фефелову, ставшему на поисках самым главным.

— На хрен вы летаете здесь? — приглушённо завере­щал охотовед. — Спугнёте!.. Они тут оба, рядом. В ста­рый выруб заскочили! Родионыч, помнишь, где зимой ло­сей гоняли?.. Обложим и возьмём!

— Ты что мне тут гонишь? — встряхнулся полков­ник. — У тебя спрашивают, где принцесса?

— Говорю же, на вырубе! — опять зашептал он. — Только придётся ловить и струнить!

— Что значит струнить? — вмешался Мидак, дабы поддержать свою значимость.