– Командир! – рявкнул в наушниках Берёзов. – Ты предупреждай, когда технику давишь, кадр смазанным получился.

– Давлю, – спокойно сообщил я и стал подминать под танк второй опелевский грузовик, припаркованный у тротуара.

Их тут с десяток было, водители, как и те роты СС, что стояли позади нас, уже разбежались, оставив трупы подстреленных товарищей, а я поставил себе задачу нанести как можно больший урон в людях, технике и производстве. Это тоже в планах. Уходить ночью будем, да и когда топливо закончится. Думаю, с теми гонками, что нам ещё предстоят, расход большой будет. Нам бы полдня простоять и вечер продержаться. Бойцы перезарядились, но стрелять уже было не в кого. По нам тоже стреляли, из лёгкого стрелкового оружия, пули лишь бессильно бились о броню. Закончив давить военную технику, тут и два «ганомага» было, я развернулся и, неторопливо шлёпая гусеницами, двинул обратно. Ну вот, только подавленные на площади остались да многие раненые, вокруг которых суетились медики. И откуда только взялись? Один офицер, по эмблемам врач, помахал белым платком, двигаясь нам навстречу.

– Не стрелять! – скомандовал я бойцам, пулемёты уже были перезаряжены, потом добавил, обращаясь к Берёзову: – Старлей, я сейчас встану, отличная возможность будет снять всё, что вокруг происходит. Только не высовывайся, стрелков тут хватает, так же через оптику снимай, мутно, но хоть что-то.

Оставив танк метрах в десяти от бледного на вид военного врача, тот явно был в ужасе от надвигавшегося на него кровавого монстра, всего в брызгах крови, обрывках формы и кусках фарша, но в сторону не отступил, посади него было двое раненых, которых пыталась оттащить женщина в костюме медсестры. Танк заурчал на малых оборотах, а я, приказав бойцу рядом открыть люк стрелка, высунул руку и махнул врачу, чтобы подошёл. Едва успел отдёрнуть её обратно, как по крышке звонко ударила пуля.

– Вот скотина, – ругнулся боец.

– Засёк, где он?

– Да, вон у угла, нога торчит, перезаряжается, видно, командир, доверни, угла обстрела не хватает.

Я чуть повернул, и почти сразу прогрохотала очередь. Что он попал, я видел, на брусчатку упал солдат, держась за ногу, а второй очередью стрелок его добил. Тут ещё кормовой пулемёт заработал, там тоже приметили движение, нас окружали. Немцы начали приходить в себя от шока, и стоило ждать противодействия. Врач, который остановился, когда неожиданно заработал пулемёт, явно оглушив его, после моего повторного знака подошёл, и когда я в третий раз махнул рукой, не показывая брезгливости, пачкая форму, забрался на нос танка и заглянул в люк.

– Офицер танковых войск майор Корнев, – чётко козырнув, представился я. – Если я вам неизвестен, уточните у солдат, что воюют в Белоруссии, я там уничтожил немецкий штаб корпуса и фронтовой аэродром, да и вообще хорошо повоевал. То, что сегодня произошло, это мой личный ответ на ваши действия по решению и попытке выполнения ликвидации правителя нашей страны, товарища Сталина. Покушение провалилось, тоже благодаря мне. Ответ мой вы видите, и это я отдал приказ моему снайперу стрелять в плечо, а не в голову вашему фюреру. Вот эта листовка, тут всё написано. Моё правительство и моё начальство не в курсе этой акции, это моя личная инициатива. А теперь прошу освободить путь, мы покидаем эти улицы. Кстати, как вас зовут?

Узнав, как зовут офицера, я прямо при нём, воспользовавшись ручкой-непроливайкой – в кармане ношу, забрал из кабинета инженера, – на карте Берлина, которую достал из планшетки, написал на двух языках:

«Обер-лейтенанту медицинской службы Гюнтеру Вайсу от майора танковых войск РККА Корнева, Андрея Ивановича. На добрую память».

После чего протянул тому карту, сказав:

– Подарок. На память.

Тот сразу окинул автограф взглядом и покрылся красными пятнами, разобрав тонкую издёвку, но выкидывать не стал, а убрал с листовкой в свободную левую руку и, отойдя, обернулся и махнул правой рукой. Можно было ехать, обоих раненых убрали.

– Закончил снимать? – спросил я у Берёзова.

– Да, две плёнки извёл. Командир, а что ты немцу говорил, да и вообще кто это?

– Это военный врач, бросился вперёд, чтобы спасти тех раненых, кого ещё можно, и привлёк персонал ближайшей больницы. Смелый человек. Я ему карту Берлина подарил, с автографом, и надписью – на добрую память.

Дальше, стронувшись, мы ехали под ржач шести глоток. Только на ту улицу, где лежали другие подавленные и где уже работали медики, нас не пустили, женщины в медицинской форме встали стеной, пришлось свернуть и, повалив кованый забор, проехать дальше, валя яблоневые деревья какого-то сада, при этом чуть не нырнули в пруд, но вовремя свернули, где повалили такой же забор, но с другой стороны, и двинули дальше, набирая скорость хода. Народу разбегающегося тут хватало, но пулемёты работали редко и по определённым целям. Любой, кто носил форму, являлся их целью, и вот, если кого замечали, следовала очередь в два-три патрона.

Проехав пару улиц, остановились на крупном перекрёстке, позади осталось почти пять десятков подавленных легковых автомобилей, а мы давили всё что видели, даже велосипеды, театральные тумбы или газетные киски. Пусть всё это останется напоминанием о наших действиях. Улицы были странно пусты, хотя движение бойцы замечали, нас сопровождали в отдалении. Мотоциклисты мелькали. Изредка их отгоняли, а так пулемёты всегда были наготове. Я же, остановившись, доставал второй комплект берлинской карты, у меня их в планшетке ещё с пяток, остальные в моём сидоре в одном из грузовиков. Берёзов, не понимая причин остановки, тут же поинтересовался:

– Командир, что случилось?

– Дорогу смотрю, – пробормотал я в микрофон.

Для того чтобы в бою не говорить длинных фраз, я ещё в Москве приказал окликать меня командиром, так быстрее и проще, и все бойцы этим пользовались, в чём я никаких проблем не видел.

– Может, к Гитлеру поедем? – предложил тот, не зная точно о моих дальнейших планах, я его ставил в известность только о тех, что произошли на параде. А вот дальнейшее для экипажа танка было полной неизвестностью.

– Так, все меня слышат? – уточнил я, проверяя связь.

– Так точно, командир, – нестройно сообщили бойцы экипажа. Берёзов этому не очень радовался. Не любил он старорежимных словечек, но тоже подтвердил, что на связи.

– Ну что ж, дорогие мои товарищи и боевые друзья, с которыми я пока воюю немного, но прошёл через столько боевых приключений, что не на одну книгу мемуаров хватит. Первый этап нашей операции прошёл удачно, даже более чем. Парад СС сорван, но это ещё не всё, раз танк на ходу, осталась половина боекомплекта, то продолжим работу. Думаю, вы недоумеваете, что нам делать дальше, а я поясню. Пусть танк без снарядов, но он всё равно остаётся боевой единицей. Главное, что тяжёлой боевой единицей. В Берлине находится несколько важных промышленных производств. На артиллерийский завод мы не полезем, это опасно, но на тот же «Сименс» вполне. Он совсем рядом. Оптика, радиостанции, электроприборы – всё изготавливается там, а для нашего танка ворваться в корпуса, сносить оборудование, давить и расстреливать всё, что увидим, вполне по силам. Подготовьте пулемёты. На заводе стрелять во всё, что двигается и разбегается. Это высококлассный персонал, не стоит его оставлять немцам, чтобы те не возобновили производство. Дорога до завода займёт минут десять, готовьтесь, нам снова придётся повоевать.