Мы направились к двери.

— Она и вас убьет тоже, — сказал Дональд.

Мы оглянулись. Склонившись над столиком, он дрожащими пальцами совал в кальян марихуану.

— Если вы встанете ей поперек дороги — всё, что ей поперек дороги, она просто стирает в порошок. Она знает, что я в полицию не побегу, потому что… Ну кто я такой? Я ничто. Понимаете? — Он бросил взгляд на меня. — А Дезире, она ведь как? Ей траханье особо ни к чему. Хоть она и здорова это делать, а ни к чему. А вот что ей надо, что ее заводит по-настоящему — могу поспорить, — так это уничтожать, стирать людей в порошок, это ей как шутиха, как фейерверк на Четвертое июля.

— Какой ей прок возвращаться сюда? — спросила Энджи, налаживая бинокль и нацеливая окуляры на освещенные окна кондоминиума Джея на Уиттьер-Плейс.

— Возможно, дело тут вовсе не в воспоминаниях ее мамаши, — сказал я.

— Думаю, про них можно просто забыть.

Мы поставили машину на стоянке под пандусом съезда с эстакады на островке между новой Нашуа-стрит-джейл и Уиттьер-Плейс. Мы притаились на своих сиденьях, чуть не вдавившись в них, но так, чтобы нам открывался хороший обзор окон спальни и гостиной Джея, и за время, пока мы там сидели, в окнах мелькали две фигуры — мужская и женская. Сказать точно даже про женскую фигуру, что это Дезире, мы не могли, так как тонкие шторы Джея были задернуты и видели мы лишь силуэты. О том, кому принадлежала мужская фигура, оставалось вообще лишь гадать. Но, учитывая систему сигнализации в квартире Джея, мы все же могли надеяться и даже ручаться, что женщина в окне — это Дезире.

— Так что бы это могло быть? — продолжала Энджи. — Я ведь что хочу сказать — два миллиона она, по-видимому, заграбастала, надежно укрыла во Флориде и может с такими деньжищами отправляться хоть к черту на рога. Так зачем ей возвращаться?

— Не знаю. Возможно, чтобы завершить дело, начатое год назад.

— Убить Тревора?

Я пожал плечами:

— Почему бы и нет?

— Но с какой целью?

— А?

— С какой целью? Эта девица, Патрик, ничего не делает просто так или по причинам чисто эмоциональным. Когда она убила мать и попыталась убить отца, каков, ты думаешь, был ее главный мотив?

— Эмансипация?

Она покачала головой:

— Это недостаточно серьезная причина.

— Недостаточно серьезная причина? — Я опустил бинокль и взглянул на Энджи. — Не думаю, что ей так уж нужны причины. Вспомни, что она сделала с Илианой Риос. Что она, черт возьми, сделала с Лизардо.

— Верно, но логика тут и там есть. Пускай извращенная, но есть. Лизардо она убила, потому что он являлся единственной ниточкой, связывавшей ее с тремя парнями, которые убили ее мать. А Илиану Риос она убила, потому что это помогало ей замести следы, когда она выкрала у Прайса обратно два миллиона. Но что выгадывала она восемь месяцев назад, когда пыталась убить отца?

— Ну, первоначально, как мы можем предположить, это были деньги.

— Каким же это образом?

— Наверное, она являлась единственной его наследницей по завещанию. Родители умирают, и она получает несколько сотен миллионов.

— Ну да. Правильно.

— Допустим, — продолжал я. — Но теперь эта причина полностью отпадает. Наверняка Тревор вычеркнул ее из завещания.

— Верно. Так зачем возвращаться?

— Вот и я о том же.

Она тоже опустила бинокль и потерла глаза.

— Загадка природы, правда?

На секунду я откинулся на спинку сиденья и потянулся, напрягая мускулы шеи и спины, о чем тут же пожалел. В который раз я позабыл о своем плече, и поврежденная ключица словно взорвалась болью, пронзившей всю мою левую сторону вплоть до шеи и впившейся в мозг. Я попытался сделать несколько коротких вдохов и проглотил кислую отрыжку.

— Илиана Риос внешне очень похожа на Дезире, — выговорил я наконец. — Похожа настолько, что Джей ошибся, приняв ее тело за труп Дезире.

— Да. Ну и что?

— Думаешь, это случайность? — Я повернулся к ней. — Каковы бы ни были их отношения, для гибели в номере мотеля Дезире выбрала Илиану Риос именно из-за ее с ней внешнего сходства. Она проявила большую предусмотрительность.

Энджи содрогнулась.

— Да, эта женщина смотрит в корень.

— Совершенно верно. Что и делает бессмысленной гибель ее матери.

— Не поняла! — Энджи так и вскинулась на сиденье.

— Машина матери в тот вечер сломалась. Так?

— Так. — Она кивнула. — И мать позвонила Тревору, из чего он и заключил, что она будет точно с ним в машине, если дружки Лизардо…

— Но каковы, однако, шансы? Я что хочу сказать — учитывая напряженный график Тревора, его привычку гореть на работе, а вдобавок его отношения с женой, каковы шансы, что Инес может позвонить ему с просьбой подвезти ее? И каковы шансы, что ее звонок застанет его на месте? Не говоря уже о том, что вместо того, чтобы подвозить, он мог бы просто посоветовать ей взять такси.

— Да, это значит многое оставлять на волю случая, — сказала Энджи.

— Верно. А Дезире никогда и ничего не оставляет на волю случая.

— Ты хочешь сказать, что смерть матери не входила в ее замысел?

— Не знаю. — Поглядев в окно, я покачал головой. — С Дезире вообще многого не знаешь. Вот завтра, например, она хочет, чтобы ее сопровождали в дом отца. Якобы чтобы защитить ее в случае чего.

— Как будто хоть раз в жизни ей требовалась защита.

— Вот именно. Так зачем мы ей понадобились? Для чего она нас предназначила?

Мы долго сидели так, наставив окуляры биноклей на окна Джея, в ожидании ответа на мой вопрос.

* * *

Наутро в семь тридцать состоялось явление Дезире. И я чуть было не попался ей на глаза.

Я возвращался из кафетерия на Козуэй-стрит, потому что мы с Энджи решили, что глоток кофеина после бессонной ночи стоит некоторого риска.

Я находился в десяти шагах от нашей машины напротив дома Джея, когда дверь его парадного открылась. Я съежился и замер, вжавшись в балку пандуса.

Первым из дома вышел хорошо одетый мужчина лет под пятьдесят или за пятьдесят с портфелем в руке. Поставив портфель на землю, он стал было влезать в рукава пальто, но, понюхав воздух и ощутив необычное для марта тепло этого солнечного дня, он опять перекинул пальто через руку и поднял портфель. Оглянувшись на небольшую группку спешащих на работу жильцов, вышедших вслед за ним, он улыбнулся кому-то в этой группке.

Она не улыбнулась ему в ответ, и поначалу я даже не сразу узнал ее, так как волосы ее были убраны в пучок, а глаза прикрыты темными очками. На ней был строгий темно-серый костюм с юбкой по колено, чопорной белой блузкой и сизо-серым шарфом на шее. Она остановилась поправить воротник черного пальто, другие же вышедшие из того же парадного разбрелись по своим машинам или же направились в сторону Северного вокзала и административного центра, кое-кто пошел в сторону перехода, ведущего к Музею науки и Лехмир-стейшн.