Про иммунитет Иннокентий уже слышал, но все же и тут задал пару уточняющих вопросов.

Далее я пояснил, что лекарства можно вводить в организм не только через рот или противоположное ему отверстие, а внутримышечно или внутривенно, после чего показал понтифику шприц – не одноразовый, а старый стеклянный. Тот достал из ящика стола нечто вроде массивного пенсне с ручкой и долго рассматривал австралийское чудо медицинской техники.

– Кстати, – молвил он минут через пять, оторвавшись от созерцания, – я уже показал ваши очки своему ювелиру. Маленькие изогнутые оглобельки, которыми они крепятся за уши, в самом деле очень удобная вещь, спасибо за идею. Действительно, ваша техника ушла вперед довольно далеко и, скорее всего, наука тоже. Но вы не боитесь, что когда-нибудь этот процесс выйдет из-под контроля и причинит людям неисчислимые беды? Ибо сказано, что многие знания суть многие печали.

– Если выйдет, то конечно, – кивнул я. – Да только кто же его выпустит? В Австралии хорошо понимают подобные тонкости. И ведь не только прогресс – что угодно отпусти на волю, и оно более чем в половине случаев такое устроит, что мало никому не покажется. Например…

Но тут я вспомнил, с кем говорю, и вовремя заткнулся.

– Вы хотели напомнить про святейшую инквизицию? – усмехнулся папа. – Не волнуйтесь, мне известно, что временами она действительно усердствовала существенно больше, чем требовалось, и при этом не всегда в интересах церкви. Но, значит, у вас тоже понимают необходимость ограничения образования?

– Простите, но ограничение и контроль – все-таки разные вещи. В Австралии образование всемерно поощряется, а воспрепятствование его получению является уголовным преступлением, особенно если было совершено родителями в отношении своих детей. Так что ограничивать процесс получения знаний не нужно, у нас считают так. А вот контролировать их характер – обязательно, без этого действительно никуда. С научными же исследованиями аналогичная картина – они всемерно поддерживаются в тех направлениях, которые принято считать приоритетными, а все остальные если и будут развиваться, то на личные деньги особо любопытных энтузиастов.

Под конец беседа опять вернулась к медицине, но теперь уже в приложении не к королю Карлосу, а к моему собеседнику. Он поведал мне, что, похоже, его земной путь подходит к завершению, и поинтересовался, что может сказать по этому поводу австралийская медицина. Я, понятное дело, поинтересовался, на что жалуется папа, тем более что по конституции он сильно напоминал меня, когда я еще пребывал в похожем возрасте. То есть к восьмидесяти пяти годам понтифик высох до состояния щепки.

Оказалось, что и болячки папы довольно сильно напоминали мои, так что вскоре я делился своим достаточно богатым опытом борьбы с ними.

Те, кто дожил хотя бы до семидесяти, прекрасно меня поймут. В таком возрасте – и не поговорить о том, где ломит, что болит, какое лекарство помогает против болезни, а какое – исключительно против избыточной толщины кошелька…

Причем то, что последние пять лет своего предыдущего существования я провел в глухой деревне, этому нисколько не мешало, скорее наоборот. Ибо Интернет там все-таки был, а найти в Сети собратьев по духу можно минут за пять.

Первым делом я померил папе давление. Нормально, сто десять на восемьдесят, я даже чуть не ляпнул, что у меня в его возрасте было хуже. Потом пришлось объяснить, что это за операция и для чего она нужна. Затем, послушав жалобы на тяжесть в ногах, отеки, периодические судороги в икрах, я покивал – знакомые дела! – и прописал папе эскузан в каплях, сказав, что завтра же утром он будет доставлен. А пузырек с ундевитом я ему вручил сразу, объяснив, что это надо есть по шарику в день. В прошлое мной было захвачено довольно много всяких витаминных препаратов, но особым спросом они в Австралии не пользовались. Там прекрасно обходились яблоками и прочими дарами природы, а в плаваниях вполне хватало сушеных австралийских слив и квашеной капусты.

В общем, мы с Иннокентием весьма приятно побеседовали, я даже немного расчувствовался, вспомнив мо… то есть, тьфу, старость. Ну прямо как у О. Генри в рассказе «Родственные души» – правда, обошлось без упоминаний о моче молодого поросенка. Но зато кончилось все точно как там: я рассказал понтифику о чудодейственных свойствах настойки плодов конского каштана, после чего мы с ним очень душевно уговорили небольшую фляжку этого эликсира, предусмотрительно захваченную мной при подготовке к визиту.

За время ожидания испанского короля у меня родилась гипотеза, что степень пышности прибытия делегации на рабочую встречу обратно пропорциональна мощи державы, кою эта самая делегация представляет. Именно на рабочую, смысл которой состоит в том, что на ней будут произведены некие действия.

Итак, самым незаметным образом в Риме образовались французы. Приезд Вильгельма привлек чуть больше внимания, но ненамного. Вокруг нашего появления уже возникло слабое подобие ажиотажа – хоть я и не собирался в этом никому признаваться, но никуда не денешься: по совокупности Австралия пока уступает и Франции и Англии.

Зато одиннадцатого января в Рим заявились австрийцы. Я чуть не охренел, пытаясь сосчитать кареты, под музыку въезжающие на площадь Святого Петра, а ведь это были не все, часть туда не попали. В Вечный город приехал наследник престола принц-эрцгерцог Иосиф.

Часа полтора я наблюдал из окна за происходящим на площади сложным спектаклем с участием кучи каких-то вооруженных людей, из которых смог опознать только папских гвардейцев. Жалко, что австрийцев встречают не на пьяцца дель Пополо, подумалось мне, тогда аналогия с графом Монте-Кристо была бы полнее. И часа в два, не дождавшись завершения церемонии, отправился обедать. Но еще до конца приема пищи к нам явился какой-то барон с целью уточнить порядок встречи его высочества принца Иосифа с его светлостью герцогом Романцевым.

Дожевав очередной кусок шашлыка, моя светлость ответила, что ей в общем-то от австрийского наследника ничего не надо. Если же у того есть какая-то нужда, пусть приходит к ужину, он у нас начинается в восемь тридцать вечера. Барон начал было что-то вякать про то, что его высочество будет в это время очень сильно занят, но я только пожал плечами и потянулся за следующим куском. Действительно, в ближайшее время нынешняя Священная Римская империя германской нации, а в не таком уж далеком будущем Австро-Венгрия Австралию не интересовала. Флота, способного достичь наших берегов, у нее не имелось, на суше наши интересы тоже никак не пересекались, так что проявлять инициативы по сближению я не собирался. Однако барон, видимо, понял, что его красноречие пропадает впустую, и как-то очень изящно закруглил очередную фразу в том смысле, что ровно в девять его высочество почтит нас визитом, после чего тихо откланялся и исчез. Получается, австрийцам тоже захотелось поиметь дирижабль, подумал я и ошибся.

Принц оказался худощавым и невысоким молодым человеком с вытянутой физиономией, на которой вполне можно было обнаружить признаки интеллекта. Почему-то он явился ко мне в латах – или аллах его знает, как там назывался этот железный костюм, закрывавший грудь и большую часть рук, но оставлявший без защиты тощие, кривые ноги. Кроме того, на визитера был напялен парик совершенно феноменальных размеров и формы. Огромный, серенький такой и с завитушками. Если смотреть сверху, а именно так у меня и получалось, ибо при появлении гостя я, как культурный человек, встал… короче, с высоты моего роста принц ну очень сильно напоминал овцу. Когда же он начал говорить, сходство только усилилось.