Хотя чего я возмущаюсь? Я ведь знаю почему. Судьба, значит, у меня такая в этой жизни. Быть первой ведьмой-колдуньей за моей безвременно почившей прапрабабкой, матерью бабы Яны. Если бы она не умерла, если бы передала все бабе Яне или на крайняк своей внучке, моей бабушке, все было бы по-другому!

– Даже медитации мне мало дадут. Это не информация о сущностях... Это ритуалы! Которые нарабатываются самой колдуньей.

– Не переживай так, – сжал мою ладонь Ник. – Найдем выход.

– Обязательно найдём! Я бы не хотела, чтобы ты умер.

Тут Ник напрягся:

– Думаешь, я могу умереть?

– Не знаю. Я совсем ничего не знаю! Даже не знаю, на что направлена эта порча! И если на твоей матери она сработала так, как сработала, то, как это будет на тебе... – Я вздохнула. – Не знаю, Ник.

– А если поехать в деревню к папе и спросить у тети Томы?

Я задумалась. Можно, конечно, попробовать. Но если она не увидела эту порчу сама изначально, что она может сделать сейчас?

– Я обязательно что-нибудь придумаю, – решила я. – Более чем уверена, что эта проблема скоро исчезнет!

Из-за бурной ночи вставать мне было тяжело. Я еле открыла глаза, когда зазвенел будильник. Было чувство, будто мне в них щедро сыпанули песка. Поэтому я закрыла их обратно. Протянула что-то невнятное. Ник был более разговорчивый – он выразился несколькими матерными словами.

– А можно не идти на работу? – буркнула я в подушку, даже не пытаясь вновь распахнуть очи.

И тут же начала засыпать. А в полудреме услышала голос Ника:

– Здравия желаю, Егор Максимович. Я хотел вам доложить, что мы с Адой не приедем в управление. Мы с ней будем духа отлавливать. Ну, как какого духа? Который может что-то знать о смерти замёрзшей Анны. Да. Так точно. Наш начальник знает! Конечно, звоните, узнавайте.

Я почувствовала, как Ник пытается удобнее устроиться на кровати.

– Ну что? – спросила я у него.

– Спи.

И я послушалась Ника. Сразу же вырубилась, насладившись теплым одеялком и не слишком мягкой, но казавшейся очень уютной в такой момент, подушкой.

Когда мы выспались, то принялись собираться. Я носилась по квартире, рылась в сумках, выискивая косметичку и утюжок. Сегодня безумно хотелось сделать локоны!

– Ник, где моя косметика?! – раздраженно завопила я, роясь в сумке.

– А я откуда знаю? – ошарашенно спросил он.

Напарник сидел на кровати и следил за тем, как я бегаю. Судя по его улыбке, он гнусно глумился надо мной!

– Утюжок мой видел? – тоскливо спросила я, сгорбив от горя плечи.

– Что такое утюжок?

– Ты издеваешься?

– Да откуда я знаю, что такое утюжок? Утюг? Утюг в машине лежит.

– Да какой утюг?! Утюжок – для волос! Он волосы выпрямляет, но я им их завиваю.

Ник открыл рот:

– Чего?

Я вздохнула. Ему двадцать шесть лет скоро будет! Явно встречался с девушками. И сестра у него есть. Почему он так хорошо знает о болях во время критических дней и так плохо об утюжках!

Я вывалила из сумки всю одежду. Ни утюжка, ни косметички! Вот настоящая магия, а не то, что я творю с помощью свечей и трав. Я точно клала косметику и утюжок в эту сумку, а они пропали. С подозрением покосилась на Ника.

– Ты что-нибудь брал из этой сумки? – поинтересовалась я мрачно.

– Зачем мне лазать в твоей сумке? Не имею такой привычки.

– А лучше б имел! – взвилась я. – Если бы ты их куда-то убрал, я бы смогла их найти с помощью тебя.

Задышала часто, чтобы успокоиться. Надо угомонить свои эмоции! Критические дни закончились, значит, хватит демонстрировать свою вспыльчивость.

– Где мои карты Таро? – уже спокойным голосом спросила я.

– Ада, я не трогал.

– Еще бы ты трогал! Но может, помнишь, куда их дела я?

– Сумку с атрибутами я принес вчера. Там, наверное... Куда ты ее переставляла?

Я задумалась. И побежала в прихожую. Принялась рыться в сумке, достала Таро и принялась их мешать. Выложила три карты. Тяжеловато, конечно, трактовать их в вопросе: «Где моя косметичка?» Но я справилась. Выпала «колесница», «восьмерка жезлов» и «восьмерка пентаклей».

– Она в машине! – завопила я.

– Кто?

– Косметичка!

Но вот утюжок, как показала колода, оказался дома! Я так расстроилась, что едва не заревела. Я забыла утюжок?! Как я могла забыть его?! Позвонила Мусе. Принялась выпытывать у нее, дома ли мой утюжок. Как выяснилось, да. У Маруси сегодня был выходной, поэтому она смогла залезть в шкаф и самолично убедиться в том, что я оставила свое чудо для укладки.

– Как я могла, Муся?! – раненым зверем выла я. – Крупные локоны ведь моя любимая прическа! Как я могла не взять его?!

– Да успокойся! Жила же как-то с прямыми волосами все это время.

– Жила! Я выживала! Вы-жи-ва-ла! Даже на носки не было время волосы накрутить!

– Хватит драматизировать.

Внезапно в трубке я услышала мужской голос. Я впала в такой шок, что перестала вопить об утере утюжка. А затем тихо спросила:

– Это кто?

Муся не отвечала. А я начала нервничать. Кто там с ней в моей квартире? Неупокой? Если неупокой?! Муся его не слышит, поэтому и так загадочно молчит.

– Это Рома, – выдохнула она.

И у меня как от сердца отлегло. Да уж, с такой работкой только неупокои и мерещатся везде...

– А что делает Рома в моей квартире без моего ведома?

– Извини, – с умоляющими интонациями протянула Муся. – Так как у меня выходной, я пригласила его отобедать у нас дома.

– Отобедать? В одиннадцать утра?

– Ну а что? Раз Рома позавтракал, значит, сейчас обедает.

– А работать Роме не надо?

– А он в соседний дом пришел к свидетелям что-то уточнить.

– И что же приготовила Муся, которая, как и я, кашеварить не особо умеет?

– Все я умею! – обиделась Муся. – Да, я не профессионал и до уровня моей матери мне далеко, но мой навык не такой плохой!

– Не уходи от ответа!

– Борщ! Я сварила борщ!

– Да ты что?! – поразилась я. – Борщ?! И ты сама шинковала капусту?!

– Да! – гордо заявила