– Тебе лучше? – спрашивает Элис.

Он улыбается:

– Думаю, да. Я чувствую… Чувствую… Что я больше не Грей. Но и не Фрэнк. Кажется… Я чувствую себя Грэхемом.

– И кто такой Грэхем?

– Человек, которым я должен был стать с самого начала. Понимаешь? Грэхем.

Он пристально смотрит на нее.

Она смеется.

– Грэхем, – снова произносит он. – Понимаешь? На-дежный, но амбициозный. Любящий и семейный. У него есть собака…

– У тебя есть собака?

– Нет! Нет. Метафорическая собака. Понимаешь, о чем я? У Грэхема есть интересы и друзья. Грэхем умеет рисовать и неплохо играет в футбол. Грэхем – хороший человек. Не особенно интересный, но хороший. Из Грэхема получится отличный муж.

Элис снова смеется.

– Мне нравится Грэхем, – говорит она. – Правда нравится. Но можно я, как и раньше, буду называть его Фрэнком?

– Ты можешь называть его как угодно.

– Ты к нам приедешь? – спрашивает Элис, опережая события и заранее проклиная себя за этот вопрос.

Но беспокоиться не стоило. Он кивает и улыбается.

– Я хочу приехать. Очень хочу. Приехать к тебе в гости. Когда можно?

Элис чувствует прилив облегчения.

– В любое время! – смеется она. – Хоть сейчас.

Фрэнк тоже смеется.

– Ну, прямо сейчас не получится.

– Нет, – отвечает она, – конечно, нет. Разумеется. Боже, я просто безумная старая карга, да?

– Ты не старая и совсем не карга. И я совсем не против безумства. Даже наоборот.

Он улыбается, и его рука наконец тянется через стол к ее ладони.

– Ну что, покажешь свою картину?

Элис волнуется, доставая ее из сумки. Она провела много бессонных ночей, мучительно размышляя над каждой деталью, пытаясь не переступить тонкую грань между глубоким чувством и слезливой сентиментальностью.

– Вот, – Элис пододвигает к нему картину, и ее ноготь немедленно отправляется в рот. – Что думаешь?

Это павлин. Хвост раскрыт, голова игриво склонилась набок, одна нога приподнята над землей.

– Он танцует, – тихо произносит Фрэнк.

– Да! Я так рада, что ты понял. Я боялась, что это можно принять за припадок. Жасмин сказала, он выглядит, будто он пытается взлететь. Сказала, что ей его жалко.

– Нет, – говорит Фрэнк, проводя пальцем по стакану. – Он танцует. Несомненно, танцует.

– И смотри, – она слегка поворачивает картину в свою сторону. – Обрати внимание на карты. Это Кройдон. По очевидным причинам. А вот это вот, – она показывает на другой кусок, – даже не знаю, как сказать… Я задумалась, что было бы дальше, если бы той ночью с твоей сестрой ничего не случилось. Пыталась представить, как Кирсти Росс могла бы провести свою жизнь. И подумала… Это Суссекс: возможно, она бы поступила в местный университет? А вот здесь… Крит. Возможно, первое путешествие с друзьями? А вот этот кусок это Таиланд – ну, знаешь, путешествие с рюкзаком после школы? Вот Клапхэм – она могла бы снимать там квартиру с каким-нибудь другом. Я подумала, что потом она могла выйти замуж и купить квартиру поближе к родителям, возможно, здесь… – ее палец передвигается по разным частям картины, – в Норбери. Не самое гламурное место, знаю, но, по твоим рассказам о Кирсти, у меня сложилось впечатление, что она была достаточно простой девушкой. Она жила бы по средствам. В своей зоне комфорта. – Она пожимает плечами, смущенная молчанием Фрэнка. – Наверное, это была безумная идея. Попытаться воссоздать ее утраченную жизнь. Подарить ей историю, которой у нее не было. Сделать что-то реальное.

Фрэнк смотрит на Элис, потом на картину. Тяжело вздыхает, и тут Элис замечает: он едва сдерживает слезы.

– Она идеальна, – говорит он. – Правда. Это просто невероятно. И прекрасно. И правильно.

– Думаешь, твоей маме понравится?

– Она просто влюбится в нее, – отвечает он и снова берет Элис за руку. – И в тебя. Я… – он замолкает и качает головой. – Пошли.

Солнце мягко освещает серые улицы Кройдона. В километре отсюда, в зале для прощаний с усопшими, гроб Кирсти устанавливают на белый помост, на котором розовыми розами выкладывают ее имя. Тем временем мама Кирсти прикрепляет розовую розу на лацкан черного пиджака, пока ее бабушка и дедушка распаковывают сыр и крекеры, расставляют бокалы на обеденном столе, раскладывают по тарелкам орехи и нервно поглядывают на часы.

Вокруг крематория уже собирается пресса, одетые в черное репортеры устанавливают камеры на тактичном, но рабочем расстоянии. Похороны девушки, которая больше двадцати лет пролежала, погребенная под дубом в пятистах километрах от дома, девушки, которая умерла в руках человека, которого уже называют Главным Злодеем Великобритании, девушки, которую наконец отыскал потерянный брат, не помнивший собственного имени, – это действительно громкая история. Страна захочет увидеть их лица крупным планом, когда в землю будут опускать останки их потерянной малышки.

В Рипоне, в большой, изысканной квартире с высокими окнами, выходящими на собор, Китти Тейт распаковывает очередную коробку с вещами. Она на мгновение прерывается, когда колокола отбивают очередные полчаса, и думает о том, что через полтора часа Кирсти Росс будет похоронена своей матерью, а она наконец, спустя долгих двадцать два года, снова сможет вздохнуть свободно. Она думает о предстоящем суде, о перспективе попасть в тюрьму и впадает в оцепенение. Потом думает о своем племяннике, ожидающем суда в тюрьме Брикстоуна, в абсолютном одиночестве и абсолютной уверенности в собственной невиновности, обвиняющем весь мир за все плохое, что когда-либо сделал, неспособном ни на истинную любовь, ни на сочувствие, искалеченном до самой глубины своего существа. Китти снова начинает дышать.

В Патни Лилиана Мазур держит на руках свою десятимесячную подопечную, сидя в кафе вместе с новой подругой Дашей. Даша тоже работает няней, ей тоже двадцать один, и она тоже приехала из Украины. Лили рассказывает подруге, что сегодня, спустя двадцать два года после смерти, будет похоронена девушка по имени Кирсти Росс. Она говорит, что ее тоже пригласили на похороны, но она не сможет там появиться, потому что все будут ненавидеть ее, жену мужчины, который убил Кирсти. Она признается Даше, что иногда сама ненавидит себя за то, что вышла замуж за человека, который мог сотворить такое с женщиной. Потом она отворачивается, чтобы Даша не видела ее слез. Ребенок поворачивается к ней и прижимает свою маленькую ручку к ее щеке. Лили берет эту ручку и целует ее.

А здесь, в Кройдоне, в грязном «воксхолле», припаркованном возле дома Пэм Росс, Фрэнк и Элис поворачиваются другу к другу и улыбаются.

– Ты в порядке? – спрашивает Фрэнк.

– Конечно, – отвечает Элис. – А ты?

Фрэнк кивает:

– Я так рад, что ты здесь. Ужасно рад.