1 мая. Вернулся с фронта начальник штаба Верховного генерал Лебедев… Что побудило адмирала взять себе в помощники случайного юнца, этого вундеркинда?.. Все горе в том, что у нас нет ни настоящего Главнокомандующего, ни настоящей Ставки, ни сколь-нибудь грамотных старших начальников. Адмирал ничего не понимает в сухопутном деле, легко поддается советам и уговорам, Лебедев – безграмотный в военном деле, случайный выскочка, чересчур надут и категоричен.

7 мая. Еду в поезде Верховного правителя в Екатеринбург. Адмирал мрачен и утомлен, молчит и только сверкает глазами… На вокзале Екатеринбурга были встречены командующим сибирской армией генералом Гайда… здоровый жеребец с двумя Георгиями, очень вульгарного типа… Трудно ожидать полководческих талантов и приличного понимания широкого военного дела от бывшего австрийского фельдшера и подчиненных ему тридцатилетних генералов… Пришлось увидеть, что руководство операциями находится в руках младенцев, очень дерзких и решительных, но смотрящих на дело со ступеньки ротного командира…

9 мая. Настроение мрачное… Скверно, что Верховный правитель едва ли в состоянии сломать все это и навести порядок, очень уж он доверчив, легковерен, не сведущ в военном деле, податлив на приятные доклады…

…На Пасху поднесли адмиралу Георгия 3-й степени за освобождение Урала. Слабохарактерный адмирал не нашел в себе силы воли и широты взгляда приказать забыть о таких подношениях – и принял крест…

Жалко адмирала, когда ему приходится докладывать тяжелую и грозную правду, он то вспыхивает негодованием, гремит и требует действий, то сереет и тухнет, то закипает и грозит всех расстрелять, то никнет и жалуется на отсутствие дельных людей, честных помощников…

7 июня. …После обеда был с очередным докладом у адмирала. Тяжело смотреть на его бесхарактерность и отсутствие у него собственного мнения… Лучше бы он был самым жестоким диктатором, чем тем мечущимся в поисках за общим благом мечтателем, какой он есть на самом деле… Адмирал, по-видимому, очень далек от жизни… Между тем по всему чувствуешь, что этот человек остро и болезненно жаждет всего хорошего и готов на все, чтобы этому содействовать, но отсутствие знаний, критического восприятия и анализа не дает ему выбиться на настоящую дорогу… По внутренней сущности, по незнанию действительности и по слабости характера он очень напоминает покойного Императора…

Страшно становится за будущее, за исход той борьбы, ставкой в которой является спасение родины и вывод ее на новую дорогу… Поразительно, до чего в Омске повторяется в миниатюре Царское Село: та же слепота вверху, та же непроницаемая кругом стена, застилающая свет и правду, обделывающие свои делишки люди».

В те дни в докладе Главнокомандующего всеми вооруженными силами Советской Республики И. И. Вацетисом обстановка на Восточном фронте оценивалась следующим образом:

«…За истекшие полтора месяца операции на Восточном фронте отличались особенно активностью как с нашей, так и со стороны противника. Начатое армиями Колчака наступление еще в марте месяце к середине апреля достигло своего наибольшего развития, причем главный удар противника резко обозначился в общем направлении на Чистополь, Симбирск, Самару, от которой противник находился всего в 40–60 верстах и угрожал поставить наши армии в критическое положение у немногих переправ через Волгу, находившуюся еще в периоде разлива. К северу от этого направления главного удара противник, встречая более упорное сопротивление, продвигался более медленно и на казанском направлении достиг р. Вятки, а на пермском был остановлен несколько восточнее Глазова. На южном участке фронта противник дошел в общем до линии Оренбург – Уральск. Таким образом, прорвав центр наших армий на широком фронте до 160–180 верст и выдвинувшись на 150–160 верст вперед, противник подставил нам свои фланги для удара по его тылу.

К этому времени в направлении главного удара у нас было сосредоточено около 20 полков общей численностью до 24 тысяч штыков и сабель против 40 полков противника численностью до 45 тысяч.

Для парирования главного удара противника в направлении на Самару и Симбирск произведенной перегруппировкой наших сил на флангах противника в Бузулукском районе были сосредоточены 2, 24, 25 и 31-я стрелковые дивизии общей численностью до 20 тысяч штыков, кроме того, сюда были направлены еще подкрепления и отдельные части численностью до 15 тысяч человек, что дало нам почти двойной перевес над противником.

Прорыв фронта противника в общем направлении на Бугульму в начале мая создал серьезную угрозу всей выдвинутой вперед его самарской группе и вынудил его к поспешному отходу на Уфу – Мензелинск. В то же время к северу от р. Камы противник, имея приблизительно такой же численный состав, как и мы, т. е. 46 тысяч штыков и сабель против наших 46 тысяч, но имея свои войска более удачно и искусно сгруппированными и, видимо, желая отвлечь наше внимание от уфимского направления, перешел к решительным действиям на Глазов и на некоторое время имел здесь значительный успех, заняв сам Глазов. К югу от самаро-уфимского направления противник при помощи своих агентов поднял восстание среди уральских казаков и, разбив наши растянутые части, соединился с восставшими, образовав с ними один внешний фронт.

Рядом решительных мер по переброскам и сосредоточению войск в районе к северу от р. Камы наши 3 и 2-я армии перешли в общее наступление и обходом и ударом во фланг на Ижевский и Боткинский заводы принудили противника к отступлению, который в настоящее [время] дошел до р. Камы и отходит настолько поспешно, что пользуется даже железной дорогой, подводами для своих войск…

…На Восточном фронте, несмотря на успешное продвижение в центре, а также на левом фланге, наши задачи далеко нельзя считать решенными. Противника на этом фронте можно считать побитым, но не разбитым. На правом фланге этого фронта противник занимает активный участок в 100 верстах от Самары, что создает угрозу среднему течению р. Волги и требует немало средств для своей ликвидации. В противном случае этот активный участок может послужить мостом для соединения с армией Деникина, рвущейся на Царицын».

Итак, уже в середине апреля 1919 года стало ясно, что Уфимская наступательная операция провалилась. Апрельская директива Колчака о выходе к Волге не получила своей реализации. Зарисовки, сделанные бароном А. Будбергом, отразили лишь одну из причин неудач. Их было гораздо больше.

Одной из основных причин крушения плана Колчака выйти на Волгу в апреле 1919 года были развал и малая боеспособность двух его армий – Оренбургской и Уральской. Между тем именно они должны были бы сыграть решающую роль по двум причинам.

Во-первых, они состояли целиком из уже обученных военному делу бойцов – казаков и в основной своей массе представляли как раз тот род войск – конницу, который в условиях Восточного фронта мог сыграть крупнейшую роль.

Во-вторых, место, занимавшееся названными армиями в общей линии колчаковского Западного фронта, предопределяло их первостепенное стратегическое значение и возможности как для установления взаимодействия с южной контрреволюцией, так и для действий крупными конными массами против фланга и тыла всех трех армий правого крыла Восточного фронта Красной армии.