– Я не дам ей спать!

Каррас быстро взглянул на беса и похолодел.

– Да, Каррас! – хохотал он. – Она не будет спать. Ты слышишь? Я не дам поросенку заснуть!

Каррас онемел. Бес откинул голову и злорадно ухмыльнулся. Никто не заметил, как в комнату вернулся Мэррин, встал у кровати рядом с Каррасом и взглянул ему в глаза.

– Что такое? – спросил он.

Каррас глухо ответил:

– Бес... сказал, что не даст ей спать. – И измученно посмотрел на Мэррина. – Сердце начало сбиваться в ритме, святой отец. Если она в скором времени не получит хоть немного отдыха, она умрет от сердечной недостаточности.

Мэррин встревожился.

– Вы можете дать ей какое-нибудь лекарство, чтобы она заснула?

Каррас покачал головой.

– Нет, это опасно. Может наступить кома.

Он повернулся к Регане, которая в это время начала кудахтать, как курица.

– Если давление упадет еще ниже... – Он не закончи фразу.

– Что можно сделать? – спросил Мэррин.

– Ничего... ничего, – ответил Каррас. – Я не знаю, может быть, есть какие-то новые средства. – И вдруг он добавил: – Я хочу пригласить специалиста-кардиолога, святой отец.

Мэррин кивнул.

Каррас спустился вниз. Из кладовой раздавались всхлипывания Уилли и голос Карла, пытающегося успокоить ее. Крис не спала и сидела на кухне. Каррас объяснил ей необходимость консультации, умолчав, однако, о той опасности, которая угрожала Регане. Крис согласилась, и Каррас позвонил приятелю, известному специалисту медицинского факультета Джорджтаунского университета, разбудил его и кратко изложил суть дела.

– Сейчас приеду, – ответил кардиолог. Он прибыл примерно через полчаса и был очень удивлен обстановкой в комнате. С ужасом и состраданием смотрел он на Регану. Она бредила, то напевая, то издавая животные звуки. Потом появился Дэннингс.

– О, это невыносимо! – пожаловался он врачу. – Просто ужасно! Я надеюсь на вас, вы должны что-то сделать! Вы что-нибудь предпримете? Иначе нам некуда будет пойти, и все из-за... О, этот проклятый, упрямый дьявол!

Доктор удивленно поднял брови. Пока он измерял Регане давление, Дэннингс обратился к Каррасу:

– Какого черта вы здесь торчите? Вы что, не видите, что эту сучку нужно немедленно отправить в больницу? Ее место в сумасшедшем доме, Каррас! Теперь ты понимаешь, да? Давайте оставим в стороне все суеверия! Если она умрет, виноваты будете вы! Только вы! Если Он такой упрямый, это еще не значит, что и вы должны так же вести себя! Вы же врач! Вы должны понимать это, Каррас! И войдите в наше положение: сейчас с жильем очень трудно, и если мы...

Вернулся бес и завыл по-волчьи. Кардиолог хладнокровно упаковал свои инструменты и кивнул Каррасу. Обследование было закончено.

Они вышли в зал. Кардиолог на секунду оглянулся на дверь в спальню и повернулся к Каррасу.

– Что за чертовщина здесь происходит, святой отец?

– Я не могу объяснить вам, – честно признался Каррас.

– Ладно.

– Что вы нашли?

Доктор был мрачен:

– Она уже на пределе. Ей нужно выспаться... прежде чем упадет давление.

– Можем ли мы ей помочь, Билл?

– Молитесь, – ответил врач.

Он попрощался и ушел. Каррас смотрел ему вслед и каждой клеткой, каждым нервом молил об отдыхе, о надежде, о чуде, хотя знал, что чудес не бывает.

«...не надо было давать ей либриум!»

Он вернулся в спальню.

Мэррин стоял у кровати и смотрел на Регану, ржавшую по-лошадиному. Лицо у него было грустным, потом на нем отразились смирение и, наконец, твердая решимость. Мэррин встал на колени:

– Отче наш... – начал он.

Регана отрыгнула на него темную вонючую желчь и засмеялась:

– Ты проиграешь! Она умрет! Она умрет!

Каррас взял свою книгу и раскрыл ее. Потом стал наблюдать за Реганой.

– Спаси рабу Твою, – молился Мэррин. – Перед лицом опасности.

Сердце Карраса терзалось в отчаянии. Засни! Засни!

– неустанно повторял он.

Но Регана не засыпала.

Ни на рассвете.

Ни днем. Ни вечером.

Не заснула она и в воскресенье, когда пульс был уже сто сорок ударов в минуту и заметно ослаб. Приступы не прекращались. Каррас и Мэррин не переставая читали молитвы. Каррас пытался сделать все возможное: он использовал смирительную рубашку, чтобы свести движения Реганы до минимума, выгнал всех из комнаты, чтобы проверить: вдруг отсутствие посторонних лиц приостановит приступ. Но ничего не помогало. Крик Реганы становился все более слабым, как и она сама, давление, однако, не падало. Сколько это еще может длиться? Нервы у Карраса были на пределе.

Господи, не дай ей умереть! Не дай ей умереть! Ниспошли ей сон!

В воскресенье, в семь часов вечера, Каррас, совершенно изможденный, сидел в спальне рядом с Мэррином. Он думал о том, что ему не хватает веры, знаний, о том, что он ушел от матери, надеясь обрести положение в обществе. И о Регане. О своей ошибке.

«...Не надо было давать ей либриум...»

Священники закончили очередной этап ритуала и теперь отдыхали, прислушиваясь к Регане. Она пела «Ранис Анжеликус». Они редко покидали комнату. Каррас вышел только один раз, чтобы принять душ и переодеться. Однако при таком холоде бодрствовать было легко. Запах в комнате с утра изменился: теперь было похоже, что где-то поблизости находится гнилая, разложившаяся плоть. От спертого воздуха сильно тошнило. Лихорадочно следя за Реганой красными, утомленными глазами, Каррас вдруг услышал какой-то звук. Будто что-то скрипнуло. Потом еще раз. Как раз в тот момент, когда он моргнул. Потом до его сознания дошло, что звук доносится из-под его затвердевших век. Он повернулся к Мэррину. Слишком уж большой дефицит сна накопился в старом организме. Это в его-то возрасте! Мэррин сидел с закрытыми глазами, опустив подбородок на грудь. Каррас с трудом поднялся, подошел к кровати, проверил пульс Реганы и приготовился измерить давление. Оборачивая черную материю вокруг руки, он несколько раз подряд моргнул, чтобы прийти в себя: комната уже начала расплываться у него перед глазами.

– Сегодня мой праздник, Димми.

Сердце рванулось из груди. Потом он заглянул в глаза, которые принадлежали уже не Регане. Это были глаза его матери. – Разве я не была к тебе добра? Почему ты бросил меня одну умирать, Димми? Почему? Почему? Почему ты...

– Дэмьен!

Мэррин крепко сжал его руку:

– Пожалуйста, идите и отдохните немного!