Основная статья занимала разворот и сопровождалась фотокопиями служебного удостоверения полковника военной контрразведки и заявления, которое Дзен напечатал в миланской квестуре на листах, подписанных Альберте Гуэррацци. Начиналась статья почти дословным воспроизведением сочинения, составленного Дзеном в отеле «Джолли». В основном оно представляло собой краткое изложение истории убийства Леонардо Ферреро, рассказанной полковником Альберте Гуэррацци. Опущены были все упоминания о Габриэле Пассарини, зато подчеркнуто участие в событиях покойного Несторе Сольдани (он же Нестор Мачадо Солорсано), еще ранее покойного Гаэтано Комаи и прежде всего – важнейшее значение заговора, готовившегося в недрах «Медузы». Альберте Гуэррацци признавал полную свою ответственность за смерть Ферреро и выражал по этому поводу глубокое сожаление, однако утверждал, что действовал в интересах страны, как он их тогда понимал. Затем он выражал уверенность в том, что после обнаружения трупа Ферреро раскрытие тайны стало лишь вопросом времени, и сообщал, что предпочитает, уехав из страны на некоторое время, избежать позора и скандала, которые неизбежно последуют.

Далее следовали пространные, немного самодовольные комментарии Бранделли. Документ, утверждал он, появился в его почтовом ящике накануне. Он понятия не имеет, кто его доставил, но пожелавший остаться анонимным источник в службе контрразведки безоговорочно подтвердил: подпись полковника Альберте Гуэррацци подлинна. Наверняка он, Лука Бранделли, может сказать, что Леонардо Ферреро действительно связался с ним более тридцати лет назад, в то самое время, к которому относятся события, описанные в документе, и сообщил о существовании тайной военной организации, известной под названием «Медуза». После этого Ферреро исчез, не успев снабдить его дальнейшими подробностями.

Бранделли красочно и подробно описывал свою встречу с Ферреро, насыщая рассказ множеством подробностей, которые, как стало, мол, ясно только задним числом, подтверждали сообщение лейтенанта. Поскольку он не упоминал о них во время встречи с Дзеном, вполне вероятно, что они были плодом его фантазии. Автор также подчеркивал, что тайное общество, описанное в заявлении Гуэррацци, полностью соответствует тому, что известно теперь о других подобных организациях того периода, и особенно отмечал тот факт, что Несторе Сольдани был взорван в собственном автомобиле возле своего дома в Кампьоне д'Италиа через несколько дней после обнаружения трупа Ферреро. Впрямую журналист не называл имен предполагаемых убийц, но намек был очевиден. Что же до Альберто Гуэррацци, то все попытки Бранделли связаться с ним окончились неудачей, и его местонахождение, судя по всему, неизвестно даже его самым близким сослуживцам. Читателю предоставлялось делать собственные выводы.

Дзен заплатил за кофе, пошел в их с Джеммой любимую пекарню и купил обычный набор выпечки, который для него готовили здесь заранее. Ничего удивительного, что ни другие газеты, ни радио, ни телевидение не откликнулись на это событие. В «Репубблике», ясное дело, пожелали сохранить в секрете эту исключительную сенсацию до тех пор, пока их собственный тираж не заполонит улицы. Но уже к обеду это будет одна из главных новостей в стране.

Передавая фальшивое заявление Луке Бранделли, Дзен заверил журналиста, что подпись Гуэррацци подлинная и текст представляет собой честное резюме его признания, что, в сущности, было правдой. Однако он наотрез отказался сообщить, при каких обстоятельствах попал к нему этот документ, намекнув, будто дело затрагивает интересы таких могущественных людей и ситуация так опасна, что подобная осведомленность могла бы представлять угрозу для них обоих. И это тоже, в сущности, было правдой. Учитывая репутацию Бранделли как бесстрашного автора журналистских расследований, чей профессиональный успех и заработки зависели от умения хранить в секрете свои источники информации, было вполне разумно предположить, что именно так он поступит и теперь. Что же касается Габриэле Пассарини, Дзен также имел основания быть уверенным, что на его скромность и здравый смысл можно положиться.

По дороге из Брешии в Милан они мало разговаривали, но, когда до конца поездки оставалось совсем немного времени, Пассарини прервал наконец молчание.

– Однажды Леонардо сказал нечто, чего я никогда не мог понять.

Дзен видел, что его спутник хочет, чтобы его поторопили, но был слишком усталым. Поэтому Пассарини заговорил снова, лишь когда они проехали еще километра два.

– Когда нам сказали об «Операции Медуза»… – снова молчание, еще километр пути, – …я спросил Леонардо, почему они придумали такое название. Он ответил, что полковника Комаи, по его собственным словам, навела на мысль бронзовая статуя работы Челлини, хранящаяся во Флоренции, – льстивое оправдание автократического правления клана Медичи, покровителей Челлини. Змеи вместо волос на голове Медузы символизировали вздорную вражду между партиями гвельфов и гибеллинов, поставивших на колени флорентийскую демократию, а потом истребленных тиранией Медичи. Тиранию, в свою очередь, символизировал острый меч Персея, одним махом отсекший голову Горгоны. Тогда, в семидесятые годы, я мог провести параллель с ситуацией здесь, в Италии, но потом… – Опять молчание, на сей раз более чем на два километра. – И тогда Леонардо сказал нечто очень странное, чего я никогда не мог ни забыть, ни понять. Он сказал: «Каждая женщина – Медуза. Когда смотришь ей в глаза, видишь всю историю человечества. И этого достаточно, чтобы обратить человека в камень…»

На полпути домой у Дзена зазвонил телефон. Наверное, Джемма, подумал он, хочет поинтересоваться в своей очаровательно-экспансивной манере, долго ли ей еще ждать своего завтрака. Но он ошибся.

– Это Бруньоли. Вы видели «Репубблику»?

– Я бегло просмотрел ее.

Последовал вопрос, которого Дзен ждал и боялся.

– Вы случайно не имеете к этому отношения?

– Ну, в некоторой степени. Колеса уже крутились, я лишь кое-где придал им ускорение. Можно сказать, что я действовал как «вспомогатель». Как вы, доктор Бруньоли, если вы не обидитесь на такое сравнение.

К удивлению и облегчению Дзена, его начальник тихо рассмеялся.

– Напротив! Если такое сравнение правомерно, я был бы лишь польщен. По очевидным причинам я не собираюсь спрашивать, что и как вы сделали, Дзен, но позвольте заверить, что влиятельные лица здесь, в министерстве, вполне довольны результатом. Наши соседи по улице окажутся в дерьме по самые уши на все обозримое будущее, и какие бы благовидные оправдания они ни выдвигали, как бы все ни отрицали и какие бы ни придумывали легенды, большая часть дерьма прилипнет к ним навсегда. Короче, вы – звезда. Можете отдыхать до конца месяца, спрячьте голову и, излишне говорить, – никому ни слова обо всем этом. Кстати, по вашей просьбе наши техники провели проверку квартиры сеньоры Сантини, где вы проживаете. Она была в отъезде и о вторжении ничего не знает. Вся квартира была нашпигована «жучками» сверху донизу. Теперь все в порядке, и вы можете вернуться к обычной жизни до следующего уведомления. Еще раз – мои поздравления.

Дзен пошел обратно по пустынной улице. На правительственном здании напротив развевался флаг, приспущенный по случаю кончины некогда пользовавшегося дурной славой политика. Дзен иронически, однако с примесью гордости посмотрел на него. Я тоже исполнил свой долг, подумал он.