Шум? Вы говорите — шум? Повторите громче, я не слышу! Отчаянный грохочущий тарарам зубной болью отдался в моей голове и пронзил до самых пяток. Лошади начали брыкаться, и мы с Монго навалились на ремни упряжи, пригибая их головы к земле.

Огры выступали а капелла, у некоторых, несомненно, был голос, особенно это касалось младенцев, чей визг разносился, наверное, до небес. Главный кошмар заключался в том, что каждый огр тянул что-то свое во всю мощь немаленькой грудной клетки. Песни эльфийские и гномьи, людские и гоблинские смешались в безумный водоворот убойной бессмыслицы, центром которого были мы.

Раньше, в первый и второй раз, я пытался им втолковать, что петь желательно по очереди. Втуне. Они так видели. Им так было комфортно. В племенах огров царила полная демократия: одновременно самовыражались все, и никто не мог уйти обиженным за вычетом зрителя.

Эльфы синхронно упали на колени, зажимая уши. Бедняги. Остальные держались на ногах, хотя и были бледны. Я начал считать про себя. Примерно на второй минуте концерта «В гостеприимном мире чудовищ» меня прошиб холодный пот, в желудке начались спазмы, и я испугался, что расстанусь с завтраком. Волосы шевелились на моей голове, я хватал воздух ртом. Эти дуболомы звуками пения могли обрушить стены цитадели. Задайся кто-нибудь целью выдрессировать их для этого, обучив одной, резонирующей песне — не было бы страшней оружия. Я думал, что достаточно закален, но пять лет жизни в Хараште, видимо, сделали из меня рохлю.

Три минуты... Четыре... У коней начали подкашиваться ноги, а Монго скрутил рвотный приступ. Пять.

Шаман опустил руки. Все!

Один огр в припадке вдохновения подвернул челюсть, но ближайший собрат вправил ее немудрящим ударом снизу.

В моем черепе звонили колокола. Я оглянулся. Эльфы стояли на коленях, Альбо и Скареди были бледны, а Имоен слепо ползла куда-то в сторону, обронив лук. Одна Крессинда как неколебимый утес маячила у задника фургона.

—Хлопайте, идиоты! — зашипел я. — Быстрее, иначе они снова запоют!

Надо ли говорить, что после моих слов захлопали даже эльфы?

—Перевешать сукиных детей... — прошептал Скареди.

—На двойных колодезных цепях, — со сдержанным смирением добавил Альбо. — Я уже начал думать о греховном самоумерщвлении.

—Дай деньгу! — вдруг, приплясывая, воскликнул шаман. Следом и стадо хором повторило это заклятие:

—Дай деньгу! Дай деньгу! Дай деньгу!

—Теперь нужно оценить их труд. — Я поручил коней заботам Монго и, шатаясь, будто пьяный, двинулся к фургону.

—Платить? За это мракобесие? Моя плешь! — застонал с колен принц. Я обогнул его и протянул ладонь Виджи. Странно, но эльфийка приняла мою помощь. Я подхватил ее под тонкие руки, поднял и довел до фургона. Затем без лишних слов помог забраться внутрь, после чего склонился над тюками.

Толпа огров ждала. Отшельники, подозрительно быстро оправившись от какофонии, ждали тоже. Шаман ждал у древа даров, встряхивая погремушкой.

—Если мы не заплатим, они будут танцевать и петь, ока мы не сойдем с ума, а это случится достаточно быстро.

Я думаю, это произойдет в пределах получаса. Имоен, очнись! Крессинда, помоги девушке!

—Брутальные вымогатели!

—Такова судьба неудачливых артистов. Если творчество твое не пользуется спросом, заставь, чтобы тебя хвалили, заставь, чтобы тебе платили.

—Ядрена вошь!.. Но для чего им деньги в этой пустыне?

—Не деньги. Это они фигурально. Им сойдет все, что сочтет годным шаман.

Я взял жестяную тарелку, кухонный нож, прохудившийся носок, свой старый кожаный пояс и задумался... Шаман не дурак, он видит, что народу в фургоне много, дешево отделаться не удастся. Великая Торба, а если... Ты гений, Фатик! Я прибавил к вещам блестящий золотой реал и три серебряшки. Шаман достойно оценил мою плату и очень обрадовался, когда я, показав ему блестящие монетки, терпеливо пояснил, что надо делать. Еще бы ему не обрадоваться — в первый раз за все существование бродячих деревень огров им добровольно заказали выступление, да еще с предоплатой!

—Быстро в фургон, мы уезжаем! — крикнул я. Шаман заухал и загугукал, обращаясь к собратьям. Те впали в натуральный экстаз. Настал их звездный час, час истинной популярности! Они нетерпеливо запрыгали, кое-кто начал распеваться. Гритт, на нас снова надвинулось преддверие ада.

Я запрыгнул в фургон и хлестнул лошадей. Огры расступились, и мы понеслись к Олнику, который маячил вдали. Лошадки рысили бойко, понимая, из какого места они вырвались. Анахореты дружно взвыли. Однако было поздно: огры уже брали подопечных Даргонзанда в плотное кольцо.

—Счастливо оставаться! — крикнул я пророкам. Уж не знаю, что они пророчили мне в ответ.

—Какая внезапная удача! — высунулся из-за полога Альбо. — Атрей помогает нам во всем!

— Это не Атрей, — откликнулся я. — Это я купил для пророков три представления и еще половинку — на бис. Огры на седьмом небе от счастья. Они выложатся, клянусь Великой Торбой! Отшельники сойдут с ума... Гритт, ерунда. Они и так сумасшедшие. Но — вот вам зуб! — после такого хотя бы половина из них, но излечится от поисков смысла бытия!

* * *

К вечеру мы выехали на обжитые земли и уже искали место для ночевки, когда Имоен заметила далеко позади, над ровным горизонтом, отмечавшим Пустошь, черную точку. Она парила в воздухе над полосой закатных облаков, а потом исчезла.

Я решил, что это обычная птица, может быть, канюк. В тот момент я больше размышлял над тем, какие еще призраки прошлого ждут меня впереди.

* * *

Нагая женщина с голубой кожей приснилась мне снова. У нее были красные глаза.

Я лежал у куста цветущего шиповника под красным Огнем заката и, приставив к глазу подзорную трубу, думал о чуме, холере и ветряной оспе. Еще мои мысли занимали извержение вулкана, падение кометы и землетрясение, которое рассекло бы Долину Харашты непроходимой пропастью.

Пусть случится хоть что-нибудь, лишь бы это «что-нибудь» помогло отрезать от нас смертоносца.

Мне оставалось уповать на провидение, потому как мой личный арсенал выдумок иссяк.

Гшаан завис на высоте двойного полета стрелы из тяжелого лука, изредка взмахивая зубчатыми крыльями, и от взгляда его тухлых обезьяньих буркал мой затылок и пространство между лопатками отчаянно зудели. По сути, демон был всего лишь метафизической проекцией, живущей по законам своего мира, как пояснила Виджи. Притворщик взмахивал крыльями только для маневра, когда его сносило ветром, в воздухе же держался благодаря чужемирной магии. После смерти псевдоплоть твари входила в противоречие с законами нашей вселенной и попросту испарялась. Гм, запашок от этих противоречий я испытал на себе.

Виджи сказала, что демоны идут по нашему астральному следу, используя принципы симпатической магии. Фрей науськал их, как гончих, на вещь, долгое время принадлежавшую кому-то из нас. Я кивнул: угу, у альбиноса наверняка целая коллекция моих шмоток, взятых с распродажи. Спасибо вам, драгоценные господа эльфы! Вашими стараниями, так сказать. И если бы я своими глазами не видел последствия пыток на ваших лицах, я бы решил, что пряжка с серебряной филигранью — из той же оперы. Что вы, господа эльфы, помогли Фрею выследить нас, яханный фонарь! Но, Гритт, это чудовищный абсурд! Эльфы — самоубийцы? Не верю. Работают на империю? Ахинея. Положим, они подают сигнал неким союзникам, которые отстали либо незримо следуют за нами? Вполне может быть. И сейчас самое время этим союзникам проявиться. Ибо нас загнали в угол и, по всему, завтра прищучат. Вот только все эти соображения разбивались об утверждение моих ушастых: эльфы не лгут.