litbaza книги онлайнРоманыТщеславие - Виктория Юрьевна Лебедева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Перейти на страницу:
солома, сердце — жар,

Еще минута, и пожар!

Родители — огнетушители.

Или вот так:

«Любовь — это мученье?» — сказала обезьяна, целуя ежика.

Дальше шло что-нибудь более серьезное, например: «Любовь — это зубная боль в сердце».

Тему любви развивал кто как мог, дополняя свою коллекцию все новыми цитатами, крылатыми выражениями или просто расхожими бульварными фразочками. Иногда записи чуть сбивались с раз и навсегда намеченного курса. Это зависело прежде всего от окружения начинающей девушки. И поскольку я росла в «закрытом» военно-морском гарнизоне, который был со всех сторон обставлен казармами разных в/ч, полным-полными тоскующих по женской ласке юных матросиков, чаще всего эти записи приобретали военно-морские оттенки типа: «Любить матроса — это гордость, а ждать матроса — это честь!»

И рядом — шариковой ручкой нарисованное сердце, пронзенное якорным крюком. А следом совсем уж не девичье: «Вино — враг для матроса, но матрос не боится врагов!»

Блокнотами гордились, ими обменивались, их брали почитать, с них списывали лучшие цитаты. Там, в этих девичьих блокнотах, спокойно уживались Марина Цветаева и Эдуард Асадов, и припевки модной песенки какого-нибудь «Ласкового мая», и Александр Сергеевич Пушкин. Стихи самопальные переплетались с классикой. Но это не было пошло, честное слово! Во всех этих, на взрослый взгляд странных, сочетаниях читалось свое очарование — сквозь строчки проглядывал краешек души будущей женщины.

Ну да Бог с ними, с блокнотами, я хотела рассказать совсем не об этом, хоть и заговорила об определениях любви с умыслом. Дело в том, что, вырастая, люди не прекращают попытки любовь переопределить и переосмыслить, они ищут внутри ее все большей сложности. Получается некое строение со множеством хитросплетенных коридоров; ложных и реальных, правильных и неправильных, достойных и недостойных выходов; сырых слезных тупиков, светлых, шикарно обставленных комнат, мрачных чуланчиков; парадных лестниц — вверх и заплеванных черных — вниз. Если короче — получается самый настоящий лабиринт. И лабиринт у каждого свой, так сказать, «индивидуальной планировки».

Мой лабиринт — о двенадцати этажах. Из стекла и бетона. Огромный и очень важный Дом в огромном и главном Городе самой огромной Страны мира.

В этот лабиринт я пришла по собственному желанию. Кстати, попасть туда просто по собственному желанию, не имея протекций, рекомендаций, родственных связей или чего-нибудь подобного, крайне сложно. Официально я нахожусь в лабиринте для того, чтобы ударно трудиться на ниве телерадиовещания, а вот неофициально…

Я сама, сознательно, находясь в здравом уме и трезвой памяти, превратила себя в подопытную морскую свинку, пометила красной краской и выпустила в лабиринт. Прямо с центрального входа с тугими дверьми-вертушками, с увешанной оружием мрачной охраной и узкими металлическими воротцами, венчающими державную мраморную лестницу примерно в той пропорции, в какой увенчала бы плечи Арнольда Шварценеггера шея молодого лебеденка.

Я решила провести эксперимент над собой. Испытать себя. Измерить свою силу.

Я — красная свинка, перегруженная обидой, и болью, и жаждой, и полным набором плохих и хороших предчувствий различных степеней сложности — эдакий лабиринт в лабиринте. Внутри меня сотнями лопаются нити накаливания под напряженным названием «нервы».

Он — свинка голубая. (Да не поймут меня превратно все те, кто любит засалить и опошлить мир, ибо у слова «голубой» есть еще свое, исконное значение — значение просто цвета.) Он уже пятый год перемещается где-то по лабиринту, он холоден и абсолютно спокоен, он давно забыл о том, что я существую.

У нас разный ритм движения и разные траектории. У нас разные сослуживцы, разные профессиональные обязанности и разная зарплата. У нас, в общем, все разное…

А когда-то нас было водой не разлить.

— Так в чем же твой эксперимент? — спросите вы.

— Видите ли, в чем секрет, — отвечу я вам. — В каждом лабиринте живет свой Минотавр. И Минотавр моего лабиринта — это наша встреча: моя с ним.

Когда я шла в лабиринт, мне казалось, что все очень просто:

Я встречу его совсем случайно и на удивленный широкоглазый вопрос: «Что ты тут делаешь?!» — в зависимости от обстоятельств и места встречи спокойно скажу: «Иду по коридору»; «Еду в лифте»; «Собираюсь пообедать»; «Несу ЕКС в ремонт» и т. д. и т. п. И только потом скромно, но с достоинством отвечу, что я здесь работаю: «уже неделю»; «уже два месяца»; «уже полтора года» (это — в зависимости от времени встречи). А потом я расскажу ему о том, что у меня все здорово, лучше всех, и о том, что больше я в его обществе совсем-совсем не нуждаюсь. И я выиграю. А он соответственно проиграет. И я убью своего Минотавра. И Минотавр больше не будет мне угрожать. Ни-ког-да.

Я встретила его на третьем месяце работы прямо около узкой металлической арочки на центральном входе. Я вбегала вверх по лестнице, он собирался спускаться вниз. И я вдруг поняла, что до смерти боюсь Минотавра. Я низко-низко опустила голову и начала рьяно копаться в сумочке (как бы в поисках пропуска), я свернула немного в сторону и только чуть-чуть скосилась вбок — убедиться, что меня не заметили.

И он меня (УРА!!!) действительно не заметил: за прошедшее время я сменила стиль, сменила прическу, а главное — ему и в голову не пришло бы предположить, что там, на центральном входе теперь уже нашего общего лабиринта, он может встретить меня.

Но с того памятного дня, если я вижу где-то в конце коридора мелькнувшую, хоть чуть-чуть похожую на него тень, мое глупое сердце в считанные секунды оказывается в пятках. Оно гулко испуганно бухает там, внизу, и никак не хочет возвращаться на природой отведенное место. Уши и щеки начинают гореть, руки подрагивают мелко и конвульсивно. Я испытываю пошлый ужас. Одинаково пугают и его возможное равнодушие, и его возможная радость при встрече — с первым я не смогу жить, со вторым не буду знать, что делать.

Я сократила свои перемещения по коридорам до самого минимально возможного минимума. Я хожу и затравленно озираюсь. Я…

Слава Богу, у этого здания планировка запугана еще сильнее, чем мои мысли. И потом, в этом доме столько народу, что нас проще и правильнее было бы сравнить не с морскими свинками, а с муравьями. Среди такой толпы очень легко затеряться. Может, мы и не встретимся больше, а?

У этого рассказа не будет ни плохого, ни хорошего конца, пока я не встречу своего Минотавра. Но когда я его все-таки встречу (встречу ли?), то кто знает…

А какая-нибудь шестиклассница прочтет, да и поймет все

1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?