он именуется подозреваемым, мелькнули лукавые искры. — Вот он забздит, конь педальный!

— Он не приедет — его объявят в розыск, меру пресечения изменят на арест, — продолжал оперативник. — Месяца через два-три их розыскники пришлют задание по месту жительства скрывшегося подозреваемого. Наши орошники[102] возьмут его из адреса и посадят в изолятор. Потом за ним или спецконвой приедет московский или плановым этапом он на Москву уйдет…

— Э-э-э, Николаич, — забеспокоился Витёк, не желавший свояку таких последствий, — у них фотка моя на руках, они меня сфоткали как полагается: фас, профиль… Они ж, когда первую форму его получат, увидят, что морда другая… Должны они первую форму запросить или как?

— Я бы обязательно запросил, за них не знаю. Так или иначе, когда они со свояком твоим работать будут, ему имеющуюся фотокарточку предъявят, он тебя опознает и назовет твои данные.

— А если не назовет?

— Он у тебя такой духарной? Не расколется?

— Раско-олется, — согласился приунывший Витька, — его и прессовать не надо, селянина. Сколько времени, Николаич, думаешь, я прокантуюсь?

— От москвичей зависит. Если побыстрее будут бумаги писать, месяца через два на тебя выйдут, чесаться не будут — полгода твои. Но ситуевина сама не рассосется, не надейся.

— Да я зна-аю… — Витек щепотью выудил из пачки несколько сигарет, затем, запустив вторую руку за пазуху, вывернул из внутреннего кармана куртки затёртую пачку «Примы», аккуратно поместил в неё трофеи. — Не возражаешь, Николаич?

— Травись на здоровье, это всё равно Лёхины.

— Николаич, ты только рыжему про мои гонки не рассказывай. Лады?

— Могила.

Сильным толчком распахнув дверь, в кабинет шумно ворвался легкий на помин Титов.

— Ну как, задача ясна? Вопросы?! Предложения?! — с порога насел он на Витька.

Тот непонимающе обернулся за подсказкой к Маштакову.

— Я еще до задания не дошёл, — пояснил Миха.

— А чего вы тут полчаса тележите? — Леха быстро сунул под стекло на столе заполненный листок требования на вывод из ИВС. — В коридоре Ушастика поймал за рукав, еле уломал вернуться. Говорит: «Возвращаться — плохая примета, пиво в “Славянке” будет бавленное». Ну так чего вы тут интригуете, господа миссионеры?

В последнее время к Титову привязалось это звучное словечко. Маштакову всякий раз хотелось поинтересоваться у напарника, известно ли тому его точное значение. Но не спрашивал, опасаясь обидеть высокомерием.

— Политику обсуждаем, — давя равнодушную зевоту, пояснил «миссионер» Миха.

— Чего ее обсуждать? Мочить теперь всех будем в сортирах! — Тит сграбастал коробочку «Петра», тряхнул, с неудовольствием отмечая, что за время его отсутствия она заметно полегчала, после чего убрал в карман.

Миха в нескольких фразах растолковал Витьку ситуацию с грабежом в баре «Лель», довел, что в преступлении подозреваются Яшка Тряпицын и его друг-верзила.

Выслушав, агент стал привычно препарировать ситуацию, рассуждая вслух:

— Яшка, Яшка — красная рубашка… Красная подкладка… Знаю такого, кто его не знает… Маленький, курчавенький, на еврейчика похож, ментенок бывший… А с ним великан, хм? Гм… Водится там один жираф малеевский, Сабонис — погоняло. Около «Синеглазки» часто трётся, но вместе я их не замечал. Хотя времена меняются и пристрастия тоже… Николаич, только меня терзают сомнения, где «Лель», а где — Малевский поселок? У нас на Малеевке полно заведений, зачем через весь город переться?

— Тоже мне расстояния! — вмешался Титов. — Ты вон в Москву мотаешься то и дело, и ничего. А тут, прыгнул на «тройку» и через двадцать минут ты уже на Абельмана, по бульвару гуляешь.

— Яшку взяли второго числа в «Леле», — пояснил Маштаков.

— А я чего, Николаич? Я разве алиби им делаю? Я просто рассуждаю… Чужой район и все такое… Есть у Яшки корефан лепший, Гога из Острога… И подход к нему к нему я, считай, придумал, только тугрики нужны, — Витек выразительно потер большой палец об указательный.

— Ну вы тут кубатурьте, а я полетел, меня ждут великие дела, — Леха пожал напарнику руку, Витька хлопнул по плечу и умчался, саданув на прощанье дверью.

— По «девятке» финансирование еще не открыли, Вить, — Миха принялся шарить по карманам, выкладывая на стол всю свою наличность, бумажную и металлическую. — В России живем, не где-нибудь…

Сидельников грустно смотрел, как оперативник подсчитывал несколько купюр мелкого достоинства и горстку монет.

— Шестьдесят семь рублей тридцать пять копеек, — суммировал Маштаков. — Делим по честному. Червонец я оставляю себе на курево, остальное тебе. От Валюхиной январской пенсии что-нибудь осталось?

— Она в завязке второй месяц, Николаич. Ремонт затеяла, — с гордостью сказал Витек, сгребая со стола деньги.

— Вот и правильно, бери пример с супруги.

— Николаич, ты это… — Агент замялся, взгляд его выцветших глазок был по-собачьи предан. — Не сможешь мне маякнуть, когда из Москвы задание на свояка придет? Я отработаю, ты знаешь.

Миха, для того чтобы повысить цену вопроса, выдержал серьезную паузу, как бы раздумывая. На самом деле с технической стороны он не видел проблем. Он предупредит начальника ОРО[103] Муратова, что когда придет телетайп из Москвы насчет такого-то жулика, рыть землю не нужно, пострадает его, Маштакова, человек. Орошники, не выходя из кабинета, напишут рапорта, что несколько раз выходили утром, днем, вечером и ночью в такой-то адрес, по которому никто не проживает, установить место нахождение разыскиваемого в результате проведенных ОРМ не представилось возможным. Москвичам на их телетайпограмму отобьют формальный ответ. Что дальше? Соберутся московские розыскники в командировку в Острог за жуликом, скрывающимся по первой части грабежа, или нет? Вероятность такой поездки с учетом пустячного характера преступления представлялась маловероятной.

С морально-этической стороной вопроса Миха тоже знал как договориться.

— Посмотрим на результаты твоей разведдеятельности, — серьёзно объявил он Витьку.

Лучшего стимула для агента придумать было трудно.

— Не подведу, Николаич, — мотнул заросшей головой Сидельников. — Я отчаливаю. Позвони на КПП, чтобы меня не тормозили.

— Позвоню. Не пропадай. — Маштаков протянул руку.

— Завтра к вечеру по любому отзвонюсь. — Пожатье Витьково снова было студенистым, влажным.

8

05 января 2000 года. Среда.

19.00 час. — 21.00 час.

Когда за агентом закрылась дверь, Миха вытер ладонь листком бумаги и стал собираться.

Вечер он планировал посвятить домашним делам, намереваясь помочь по истории Даше, а Маришке — почитать «Волшебника изумрудного города». Но под конец рабочего дня его пробило, что именно сегодня он обязан встретиться и принципиально поговорить с Виктором Петровичем Коваленко.

Заместитель прокурора, написавший рапорт о переводе в