Вот это образец западной демократии! Капитан отдает бразды правления народу. Как мы скажем, так и будет.

– Капитан, у меня есть вопрос! – неожиданно для всех первой вступила в разговор Алина. – А что значит необычная обстановка, которая сложилась на яхте?

– Ну что вы цепляетесь к словам! – не дал капитану даже рта раскрыть генерал. – Мы все прекрасно понимаем. Не надо провоцировать скандал.

Лично я ничего особенного в вопросе Алины не увидел, а ответа генерала не понял, но поддерживать девушку не было никакой необходимости: Алина словно с поводка сорвалась.

– Капитан, а почему вы сегодня не в форме?

Это она, конечно, зря. Похоже, что ей изменило чувство меры; намереваясь наверстать все, что она потеряла с исчезновением Виктора, Алина пошла напролом, пытаясь загнать капитана в угол.

– Не знаю, – произнес капитан, нахмурившись, – имеет ли это какое-либо отношение к нашему разговору. Но если это вас так интересует, я могу ответить: по неосторожности я прожег утюгом рукав кителя.

Алина надломила уверенность капитана. Он спутался, забыв, о чем начал говорить. За столом повисла нервная тишина, лишь только неугомонной балериной прыгала по тарелке Мизина вилка.

– Ситуация заключается вот в чем! – неожиданно громко сказал генерал, отчего Мизин вздрогнул и перестал жевать. – Капитан может немедленно сообщить в полицию о случившемся. В этом случае яхта будет арестована, а это означает, что и мы все тоже будем находиться под арестом. О высадке на берег можно будет забыть. О свободе передвижения можно будет забыть. Несколько дней кряду мы будем вариться в своих каютах!

Голова его была опущена, взгляд нацелен в горшок, отчего создавалось впечатление, что генерал произносит обвинительную речь фасоли, прежде чем ее съесть.

– Но капитан может пойти вам навстречу, – продолжал генерал, – и доложить о случившемся после высадки на берег. В этом случае мы будем жить в гостинице и пользоваться более значительной свободой перемещения. Выбирайте!

Я оглядел стол. Предложение генерала относилось к четырем пассажирам: к Мизину, Стелле, Алине и мне.

– Какой базар, братва! – без труда сделал выбор Мизин. – Конечно, надо в гостиницу! Меня эта яхта уже достала до самой печенки! Я в пивбар хочу!

– Твое мнение? – толкнул меня локтем генерал.

– Видите ли, – расплывчато начал я, – с одной стороны, конечно, гостиница выглядит намного привлекательнее каюты, но с другой…

Стелла с недоумением взглянула на меня и перебила:

– Да о чем мы говорим? Конечно же, надо высаживаться на берег! Кто хочет, пусть остается на яхте!

– Вообще-то я спрашивал не вас, – заметил генерал.

– Извините! – вмешалась Алина, опуская ложку с шариком мороженого в чашку с кофе. – Для начала я хотела бы, чтобы вы, капитан, уточнили: а что, собственно, произошло?

– Как с Луны свалилась, – вполголоса пробормотал генерал.

– Вы заставляете меня повторять одно и то же по нескольку раз, – ответил капитан. – Персонально для вас заявляю: с борта яхты исчез доктор Челеш.

– Исчез? – повторила Алина, приподнимая кофейную чашку за маленькое витиеватое ушко. – Какое странное слово. Вы хотите сказать, что доктор сделал это сам, по своей воле? Взял – и исчез?

– Я пока ничего не хочу сказать, – ответил капитан. – Я ставлю вас перед фактом: одного пассажира мы недосчитались.

– Не могу понять, зачем вы темните? – усмехнулась Алина. – Почему бы вам открыто не сказать, что его убили выстрелом из пистолета и выкинули за борт, выпачкав в крови стену в коридоре, лестницу и ограждение на палубе? Мы все сегодня ночью слышали выстрел. Или я ошибаюсь?

Алина нарушила негласное табу. Вряд ли она сама не понимала этого, но остановиться уже не могла. Ей казалось, что наступил момент, когда можно раскрыть карты. Она видела перед собой финиш; полагая, что в поединке со мной теперь все решают мгновения, она, словно участница велогонки, раскрылась и пошла в отрыв.

– Следите за речью, – посоветовал генерал. – Я, например, слышал щелчок, который мало чем напоминал звук выстрела.

– Вы хотите сказать, – с улыбкой уточнила Стелла у Алины, – что кто-то из нас убил Виктора? Может быть, вы знаете, кто это?

– Ничего определенного я сказать вам не могу, – ответила Алина.

– Я умываю руки, – вставил Мизин. – Меня можете исключить сразу. Я врача пальцем не трогал.

– А его никто пальцем не трогал, – негромко произнес капитан, неожиданно меняя тактику. – Я согласен с госпожой Алиной и готов высказаться открытым текстом. Да, я тоже слышал звук выстрела. Это действительно был выстрел, а не щелчок и не дверной хлопок.

– И я слышал выстрел, – подхватил Мизин, должно быть, полагая, что если капитан признался, то это очень умный поступок, который не грех повторить.

– А я ничего не слышала! – уверенным тоном произнесла Стелла, оглядывая всех присутствующих. – Ночь была спокойная и тихая. И с чего вы вообще взяли, что Виктора убили? Может быть, он напился и свалился за борт. Или решил утопиться… из-за неразделенной любви.

– Тоже правильная мысль! – поддержал Мизин, опасаясь, что мнение Стеллы может впоследствии оказаться более мудрым.

Стелла выгораживала меня. Изредка кидая на меня многозначительные взгляды, она давала понять, что я должен следовать по тому пути, по которому она шла.

– Нет! – жестко, даже злобно ответил капитан. – Не надо тешить себя иллюзиями. Виктора убили… Я скажу вам больше! Убийца умышленно кинул на меня тень…

Теперь мне стало понятно, почему Эдди вдруг стал таким откровенным. Он понял, что Алина видела его ночью, и поспешил объясниться со всеми до того, как Алина загонит его в угол уликами.

– Ну, об этом мы поговорим позже, – оборвал его генерал. Он хотел еще что-то добавить, как вдруг в кают-компанию зашла госпожа Дамира.

По ее лицу и движениям нетрудно было заметить, какая долгая и тяжелая работа предшествовала ее появлению перед обществом. Ее бледное, словно напудренное известью лицо поразительно контрастировало с красными подпухшими глазами, напоминая цветовую гамму животных-альбиносов. Всю свою физическую силу женщина направила на то, чтобы эту силу подавить, и она в самом деле была близка к тому, чтобы рухнуть на ковер. Едва передвигая ноги, она приблизилась к столу. Одной рукой она прижимала ко рту черный нейлоновый платок, напоминающий отрезок от колготок.

Капитан немедля вскочил, уступая несчастной матери стул, но женщина, кинув на него испепеляющий взгляд, села на место Виктора.

– Негодяй, – прошептала она, и, так как ее глаза в этот момент были прикрыты траурным платком, никто из мужчин не принял это оскорбление на свой счет, лишь только Мизин на всякий случай искоса оглядел присутствующих, убеждаясь в том, что на него никто не смотрит как на негодяя.