и только на улице поняла это, но возвращаться не стала, перебьются как-нибудь.

– Ты что застряла? Подружки твои?

– Я с ними приехала.

– Спалил тебя? – ему было смешно. – Я думал, просто знакомые. Дала бы знак какой, я бы мимо прошёл.

Смешно стало уже Марине.

– Это как? Проходите, проходите, молодой человек, я вас впервые вижу.

Остаток вечера и ночь они провели как два человека, которым хорошо вместе, но которым завтра с утра придётся расстаться, и непонятно на сколько.

– Почему ты со мной?

– Что значит почему? – он нежно играл её волосами, гладил, собирал на макушке, потом снова распускал, и они падали ей на плечи.

– У тебя красивые волосы…

– Я знаю…

Она уткнулась в его грудь локтями, положила голову на свои ладони и, не отрываясь, смотрела в сонные глаза Фёдора.

– Мне спокойно с тобой… Мне никогда ни с одной женщиной не было так спокойно и тихо.

– Нис кем? – удивилась Марина. – А с женой?

– Это по-другому.

– Что вас связывает с ней? Кроме сына… Не хочешь – не отвечай.

– Она меня слишком любит.

– А ты?

– Нет, наверно. Я не хочу больше любить.

– Это неправильно!

Марина скатилась с него, чуть отодвинулась и уставилась в потолок.

– И это говоришь ты?! Та, которая вовсе не умеет любить.

– Я-а-а-а-а??? – Марина вскочила с кровати. – Это неправда!

– Успокойся, это правда. Я сразу понял, когда увидел тебя. Меня, наверно, это и привлекло. Может, ты и испытываешь ко мне нечто более сильное, чем любовь! Я понимаю, что это, – объяснить не смогу… Не удивлюсь, что это, увы, взаимно. И не задавай дурацких вопросов типа «Что такое любовь?». Я не найду ответа…

Утром Фёдор чуть не опоздал на самолёт, он слышал будильник, просто решил, что ещё пятнадцать минут ничего не изменят, и вырубился. Спас бдительный водитель, который приехал чуть раньше и попросил позвонить в номер и напомнить мсье Фёдору, что надо не позднее чем через тридцать минут выезжать в аэропорт, если он, как и планировал, намерен сначала завезти мадам Марину. Они выскочили из отеля, даже не успев выпить кофе, и Марина всю дорогу дремала у Фёдора на плече.

– Мы скоро подъедем. Просыпайся, милая.

Он потрепал её по щеке, и она с трудом приоткрыла глаза.

– Я смогу быть в Питере только в начале ноября. Может, ты выберешься в Москву?

– Не знаю…

– Значит, не-е-е-ет…

– Я так не сказала.

– Это и так понятно.

– Попроси водителя не подъезжать к самым воротам.

– Хорошо… Я помогу с чемоданом…

– Нет! Я сама. Вдруг кто из девчонок увидит.

– Уже все всё видели. Ладно. Как хочешь.

Они вышли из машины. Было пасмурно, и всё небо плотно усеяно кучевыми облаками.

– Погода портится… А если отменят самолёт? Останешься со мной? – Фёдор насмешливо ухмыльнулся.

– Я… – она замолчала и потом неуверенно добавила: – Мы ведь улетаем завтра…

– Я пошутил. Самолёт не отменят.

Марина стояла с пакетом Hermes в руках, рядом чемодан, и смотрела, как он садится в машину. По его лицу ничего уже было не разобрать, он словно оставлял всё, что его связывало с ней, не желая забирать с собой ни единого воспоминания как ненужный, сентиментальный хлам. «Если бы он только знал, что я испытываю к нему! Если бы только знал! Он никогда бы не сказал, что я не умею любить! Никогда!!! Может, и неумела раньше. Но то, что есть сейчас, по-другому невозможно назвать, кроме как любовью!»

Машина тронулась, сделала разворот и медленно проехала мимо неё. Она хотела бросить пакет на землю и побежать за машиной, во что бы то ни стало догнать, остановить, убедить, что глупо расставаться на полуслове. Но она так и не двинулась с места: он не поймёт её, как и она не понимает, зачем ему всегда нужно время для осмысления и принятия того, что очевидно.

Ворота открывались автоматически, и она уже несколько раз нажимала на звонок. Никакого движения. Марина набрала Леру – Вике звонить боялась, Любке не хотела.

Девчонки завтракали на террасе, и стол был заставлен всякими изысками здешних мест.

– Это всё с рынка, из Ментона[25]! – радостно сообщила Лера, тыкая в сыры, овощи и колбасы. – Даже яйца! Хочешь, яичницу попрошу сделать?

– Не хочу есть. Кофе бы.

Лерка помчалась на кухню просить сделать кофе для вновь прибывшей Маринки.

– Да оставь ты свой чемодан! Вцепилась! Садись! – командовала Виктория и отводила глаза от Марины, на которую смотреть у неё не было сил.

– Ой, дай сумку посмотреть!

Не дождавшись согласия, Люба бесцеремонно полезла в оранжевый пакет.

Марина присела на секунду, потом встала, окинула всех мутным взглядом и молча пошла к себе в комнату.

– А кофе? – крикнула вслед Лерка, но Марина не обернулась.

Она так и не вышла до самого вечера. Спала, просыпалась, снова засыпала и по тому, что снизу всё время доносились голоса, поняла: все остались дома, может, из солидарности, может, ещё по какой причине.

Когда сели ужинать, ни о чём её не расспрашивали, вели себя так, словно ничего не произошло.

– Лер, выручишь? Ты же с рюкзаком прилетела… Мою сумку старую Dior возьмёшь, когда у нас таможню проходить будем? Куда я с двумя… Сразу привяжутся! А потом, что делать с Hermes, я и не знаю. Меня же Игорь встречать будет… Может, она у тебя пока поживёт?

– И вдруг появляется Лерка с новенькой крокодиловой Hermes за тридцатку евро! Он что, дурак у тебя?! Откуда сумка взялась?

– Люб, ты моего не знаешь, он даже не обратит внимания, что у Лерки в руках. Ему-то какое дело!

– Ну, если он такой невнимательный, сама и выходи с ней! – съязвила Любка.

– Что меня касается, всё отмечает!

– Значит так, – вмешалась рассудительная Виктория, – через таможню с крокодилом пойдёт Лера, как самая неприметная.

– С чего это я самая неприметная?

– Образно! – засмеялась Вика. – Ещё накатишь винца, и всё пройдёт как по маслу!

– Какое винцо?! Я же в экономе лечу.

– В Duty-free купим! Не беспокойся… – Вика явно не на шутку увлеклась распределением ролей. – Потом передашь сумку Маринке. Сумку купила себе Люба, как самая богатая, и вдруг решила, что чёрный лак действует на неё угнетающе, и предложила её Марине. Та сдуру согласилась, и – чтобы у Игоря не случился удар – ты, Люба, отдала сумку в рассрочку… Что скажете? По-моему, идеально?

– Звучит неплохо. Только задницу мне подставлять на таможне. Умники!

– Лер! Не паникуй! Если что, скажем, купили одну на всех.

– Вам смешно… А меня в лучшие времена так эти гады прихватили!