Во второй луне (18 февраля – 18 марта 1227 г. – A.M.) был сокрушен Линьтаофу. В третьей луне (19 марта – 17 апреля 1227 г. – A.M.) были сокрушены две области Синина – Таочжоу и Хэчжоу Был послан Алчи-ноён напасть на Синьдуфу, который и был захвачен… Во вставной луне (16 июня – 14 июля 1227 г. – A.M.) (Чингисхан) скрывался от жары в горах Люпаныпань. В шестой луне (15 июля – 13 августа 1227 г. – A.M.) Цзинь прислало Ваньянь Хэчжоу и Аотунь Аху просить мира.

Император (Чингисхан. – A.M.) обратился ко всем сановникам и сказал так: «Мы с прошлой зимы (1226 г. – A.M.), когда пять планет соединились, приказывали не убивать и не грабить (мирное население. – A.M.), но находились пренебрегавшие данными повелениями. Ныне немедленно объявить, здесь и повсюду, что приказываем тем, кто будет так делать, чтобы узнали о нашей воле»[153].

«Юань ши», c. 475–476.

Штурм тангудской крепости. Иллюстрация к «Сборнику летописей» Рашид ад-Дина. Индийская художественная школа. Эпоха Великих Моголов, XVI в.

Монгольский государь покорил все города в Си Ся. Жители укрывались в горы и вертепы, чтобы спастись от оружия, но спаслось не более одного или двух из ста. Поля покрылись человеческими костями.

Монгольский государь уклонился от жары к горе Лю-пхань-шань…

Осенью, в седьмой месяц, монголы от города Фынсян напали на Цзин-чжао… По вступлении монгольских войск в Цзинь-чжао страна (провинция. – А.М.) Гуань-чжун пришла в великий страх. Монголы уже разбили нагорные крепости за страною Гуань и дошли до Ву-чжоу и Цзе-чжоу…

В это время нючженьское (чжурчжэньское. – А.М.) правительство совершенно оставило (провинции. – А.М.) Хэ-бэй, Шань-дун, Гуань и Шень и все силы сосредоточило для защиты страны (провинции. – А.М.) Хэ-нань и для прикрытия крепости Тхун-гуань.

От городов Ло-ян, Сань-мынь и Си-цзин на восток до крепости Юань-цио-чжень в Пьхи-чжоу, почти на 2000 ли протяжения от востока к западу, поставлено было четыре главнокомандующих, под распоряжением которых считалось 200 000 отборных охранных войск. Политики (Южного Китая) предложили, чтобы для воспрепятствования вторжению монголов на юг принять возможные меры по границам.

«Ган-му», с. 104–106.

Государи той страны (градоначальники захваченных городов. – А.М.) приходили последовательно (друг за другом) и подчинялись. Когда он прибыл в местность Лиу-пан-шан, которая находится между границами областей Джурджэ, Нангяс и Тангуд, государь Джурджэ (чжурчжэньский Алтан-хан. – А.М.), как только услышал, что Чингисхан подходит, отправил послов с дарами, и в числе коих был поднос с круглым крупным отборным жемчугом, и сказал: «Мы подчиняемся!»[154]

Чингисхан повелел дать по жемчужине каждому, у кого было в ухе отверстие (для серьги). Присутствующие, которые не имели (такого отверстия), стали тотчас протыкать свои уши. Всем дали по жемчужине, и все же (жемчуга) осталось множество.

Чингисхан изволил сказать: «Сегодня – день дарения, бросайте все, чтобы люди подобрали!»

Сам же он, вследствие того, что знал о близости своей кончины, не обратил на него (жемчуг) никакого внимания. Много из того жемчуга затерялось в пыли, и долго спустя после этого (те, которые) искали жемчуг в этом месте, находили его в земле.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 232–233.

Болезнь же Чингисхана изо дня в день ухудшалась…

Чингисхан считал неизбежной свою кончину от этой болезни. Он завещал своим эмирам: «Вы не объявляйте о моей смерти и отнюдь не рыдайте и не плачьте, чтобы враг не проведал о ней. Когда же государь и жители Тангуда в назначенное время выйдут из города, вы их всех сразу уничтожьте!»

Рашид ад-дин, «Собрание летописей», т. 1, кн. 2, с. 233.

(Владыка) заболел, у него начался сильный жар. В свой предсмертный час, страдая от нестерпимой боли, он молвил:

С этого времени болезнь Эдзэна (Владыки Чингисхана. – А.М.) сделалась тяжкой. Когда конец приблизился, то Эдзэн повеление молвил: