Пещера

В пещере было как-то… Словом, непонятно. И неинтересно. Ну, замшелые стены, по которым струилась вода, ну, низкие, закопченные почему-то потолки. К тому же сразу после входа пол резко пошел вниз, и ребятам приходилось идти очень осторожно, чтобы не поскользнуться на влажном камне.

— Классное место, — вежливо сказал Сергей Лене. Ему это место вовсе не казалось классным, но надо было как-то поддержать разговор, а то Лена что-то совсем замолчала.

— Ну да, — кивнула Лена. — Замечательное. Но у меня в таких местах сразу настроение портится. Не люблю замкнутые пространства такого типа.

— Водители, будьте особенно осторожны в местах, откуда появляются дети! — вдруг раздался громовой голос Игоря.

— Господи, — в сердцах воскликнула Ира, — ну что ж ты так орешь, а? У меня чуть удар не случился!

— А ты осторожна в тех местах, откуда появляются дети? — поинтересовался Игорь, довольно поглядывая на веселящихся остальных туристов, до которых потихоньку доходил смысл выкрикнутой фразы.

— Это очень старая хохма, — сердито сказала Ира, — и я не понимаю, почему ты так гордишься своим эпигонством.

— Это вообще не хохма, — важно заявил Игорь, — это дорожный знак… Ну что, друзья, — обратился он к Сергею с Леной, — почему нос повесили?

— На нас это место навевает тоску, — сказал Сергей. — У нас от него клаустрофобия.

— И они мне рассказывают! — возмутился Игорь. — Это же разве клаустрофобия? Вот у меня была клаустрофобия — всем клаустрофобиям клаустрофобия! Этих Клаусов я просто ненавидел! К тому же замкнутое пространство доставало со страшной силой! Не только в лифте — в большом зале Дворца съездов не мог находиться, все стены давили! Только открытые пространства! Только они!

— Ага, — язвительно сказала Ира. — Помню я твою клаустрофобию. Стены Дворца тебя давили, а стены малюсенького и прокуренного кабачка — ни черта.

— Я просто там лечился, — объяснил Игорь. — Принимал лекарство от клаустрофобии.

— Точно, — подтвердила Ира. — Так принимал, что лифтов уже не боялся, потому что туда входил, как полагается образованному и интеллигентному человеку — на четвереньках.

— Когда в лифте стоишь на четвереньках, — объяснил Игорь, — кажется, что стены раздвигаются. Спроси у любого профессионального клаустрофоба — они все так делают.

В этот момент их компания подошла к довольно объемной пещерке, в которой стояло несколько туристических групп. Перед ближайшей к ним экскурсией выступал экскурсовод — очень симпатичная блондинка лет тридцати. Она говорила по-французски.

— О, французы, — восхитилась Ира. — Игги, ты посмотри, какая девушка симпатичная.

— Лучше наших девушек во всем мире ничего не бывает, — сказал Игорь. — Не придумали.

— Спасибо, милый, — проникновенно сказала Ира.

— У наших-то еще хоть понятно, что они хотят, — продолжил Игорь. — А вот у меня как-то была француженка — так это полный кошмар. Лопочет она что-то по-своему, лопочет… Красиво, конечно, но ни черта не понятно. А как общаться, когда ничего не понятно? Язык жестов — он тоже очень несовершенный. Например, я ей на голову показываю — мол, «шапочку перед выходом наденешь?», а она это трактует как «ты что, сдурела?» Ну как так можно жить, а?

— Сочувствую, — холодно сказала Ира. — Бедняжка. Как представлю, так сердце кровью обливается.

— Во-во, — обрадовался Игорь. — Хоть ты меня понимаешь… А с питанием-то как сложно было! — продолжил он воспоминания. — Бывает, говоришь ей: «Хочешь щец? Щи будешь?» А она в ответ что-то типа: «Нонгранмерси». Ну или «нонженевепа». А где я ей на ночь глядя этот нонгранмерси возьму, если я даже не знаю, как это выглядит? Не говоря уж о совсем загадочном «женевепа»… Приходилось насильно кормить щами. А то ведь могла и помереть от голода без своей нонгранмерсистской еды. Ведь ручки у нее были — то-о-о-оненькие, ножки были — то-о-о-оненькие, — лицо у Игоря скривилось, как будто он сейчас заплачет.

— Ага, ага, — злорадно сказал Сергей, — я ее насильно кормлю, а сам плачу.

— Ты знал, ты знал! — сказал Игорь и захохотал.

Лена, стоя рядом с Сергеем, смеялась уже просто в голос. Одна Ира не смеялась, а смотрела на Игоря очень хмуро.

— Что такое, пусик? — испугался Игорь. — Ты меня ревнуешь к этой тетке? Не ревнуй, любимая, не надо. Я на нее столько продуктов извел, что ни о какой любви не могло быть и речи!

— Простите, вы можете потише разговаривать, а то вы нам мешаете? — вдруг очень раздраженно обратилась к ним та самая миловидная «француженка», причем говорила она на чистейшем русском языке.

Лена ей что-то ответила по-французски. Блондинка сделала недовольное выражение лица, но ничего не ответила, отвернулась и продолжила экскурсию.

— Что ты ей сказала? — поинтересовался Игорь.

— Я ей сказала только «Non, grand merci», — объяснила Лена. — Ты же слышал.

— Да где же она его здесь возьмет-то? — возмутился Игорь. — Такие штуки на дороге не валяются! Это рыбные нонгранмерсишные места надо знать, вот!

— Кстати, — сказала Ира, — а мы так и будем здесь торчать целый час? Я, например, кушать уже хочу. А там сверху есть какая-то кафешка. Может, ну ее, эту пещеру? Пойдемте перекусим, а? Наверняка нонгранмерси там подают в горшочках…

— Кушать — это завсегда, — согласился Игорь. — Однако мы должны осмотреть все эти достопримечательности, раз уж спустились. Давайте быстренько пробежимся по пещеркам, я дам необходимые комментарии, а потом отправляемся наверх кушать. Согласны?

— Договорились, — сказала Ира. — Только чур в темпе!

— Уж вы, мамочка, не сомневайтесь, — сказал Игорь. — Вы, главное, за мной поспевайте… — С этими словами он рванулся вперед, держа Иру за руку, и стал перемещаться по коридорам и гротам пещеры со спринтерской скоростью, одновременно успевая действительно комментировать все вокруг, сопровождая это какими-то домыслами, причем по своему обыкновению — очень громко. Звучало это примерно так…

— Итак, друзья, — орал Игорь, — мы с вами находимся в знаменитой пещере XVI века, которая, однако, по последним исследованиям является вовсе даже не XVI века, а значительно позже — XVI века и пары месяцев спустя. Обнаружил ее местный индеец по кличке Билли Колченогий Табурет, который, находясь в состоянии непрерывной алкогольной интоксикации, как-то провалился сквозь дырку в земле и оказался здесь, в этой пещере. Первоначально она была названа первым возгласом, которым ее наградил Билли, так что до XIX века пещера называлась «Мать вашу, темно-то как!». Однако позже, когда испанские конкистадоры решили облагородить эту богадельню и стали брать плату за вход, пещеру назвали «Уважаемый гражданы тюристы»… Справа мы сейчас видим величественную скульптуру древнего воина… Ой, это просто бабушка остановилась отдохнуть. Да ничего, бабуль, мы пройдем, не волнуйтесь… Так вот, слева, уважаемый гражданы тюристы, как говорит Салман, мы видим углубление в пещере, где непрерывно капает вода — как и во многих современных московских домах, где нет должного взаимопонимания с сантехниками. Какой мы из всего этого можем сделать вывод? Очень простой! Взаимопонимания с сантехниками не было даже в те далекие времена! Жаль, друзья мои, жаль, ведь это был благословенный период, когда сантехников можно было пытать, загонять им под ногти иглы, варить их в кипящем масле, расчленять на десятки маленьких сантехничков, вырывать им зубы, заставлять сутками слушать группу «Отпетые мошенники»…