Плешивый не ответил.

«Значит, не уважаешь, сволочь?! Ну, погоди у меня, дождешься… Все дождетесь».

Кирилл чувствовал недоброжелательность и агрессивность подельников.

В коридоре отделения психбольницы не было ни одной больной души – придурки спали.

– Ядрена вошь, пистолет в машине оставил, – хлопнув себя по карману куртки, прошептал Кирилл.

– Сходить? – предложил плешивый.

Кирилл посмотрел на него внимательно и подмигнул. Он увидел в его предложении желание увильнуть от расправы с ночным санитаром.

– И так справимся, – он похлопал плешивого по плечу. – Главное – экологию беречь.

Ночной санитар три ночи назад переставил свою раскладушку за угол, чтобы меньше дуло, и спал там, по обыкновению с головой укрывшись одеялом.

Кирилл, подкравшись, выглянул из-за угла и, убедившись, что санитар спит, сделал плешивому знак. В руке плешивого блеснул нож, он на цыпочках подкрался к раскладушке. По выступающему сквозь одеяло рельефу тела определил, где голова, где ноги. И, мгновение постояв, плешивый вдруг рухнул на него, сквозь одеяло вонзая острие ножа, по его расчетам, в грудь спящего… Нестерпимо в ночной тишине взвыли пружины раскладушки. Плешивый всем телом вжался в санитара, удерживая его последние предсмертные судороги. Санитар не вскрикнул, он только издал вздох сильно уставшего человека. Через мгновение плешивый поднялся с мертвого тела. Из-под одеяла только выпала расслабленная рука с синей наколкой в виде восходящего солнца на тыльной стороне и глухо и тяжело ударилась об пол.

Кирилл подивился точной и грамотной работе подчиненного и пошел вперед. Эх, как хотелось Кириллу грохнуть кулаками по решетке первой палаты, заорать, переполошить всех дуриков. Сколько лет он неизменно проделывал это. Но сейчас отказал себе в удовольствии.

– Когда я крикну, войдете и кончите жирного.

Сзади вдруг раздалось шарканье, и из-за угла показался дурик. Он прошел мимо раскладушки с мертвым санитаром и вошел в туалет, даже не удостоив группу мужчин взглядом.

– Ну, я пошел.

Кирилл открыл дверь сестринской и бесшумно вошел внутрь помещения.

Огромный, с неимоверно широкими плечами исполин Харя в белом докторском халате сидел за столом в освещенном люстрой и настольной лампой помещении. Он тупо глядел перед собой заплывшими жиром маленькими глазенками. У него нестерпимо болела когда-то сломанная Сергеем челюсть. Уже вторую ночь шел дождь, и уже вторую ночь Харя не спал от ноющей, изматывающей боли.

Кирилл, зная обычно крепкий и здоровый сон толстяка, не ожидал застать его бодрствующим.

– О! Харя, кого я вижу! – немного растерянно воскликнул Кирилл, разведя руками. – Давно не виделись, друган.

– Уу… – промычал Харя, не двинувшись с места – всякое движение причиняло ему боль.

– Экологию берег тут без меня?

Харя, ничего не отвечая, глядел на дверь невидящими глазами. Кирилл подошел к нему, похлопал по плечу. Харя не шелохнулся. Тогда Кирилл зашел сзади за спину толстяка, неторопливо достал из кармана тонкий, но очень прочный шелковый шнурок, не спуская глаз с макушки неподвижного Хари, намотал концы шнурка себе на пальцы, потянул в разные стороны, проверяя на прочность, и, выдохнув из легких воздух, с криком набросил удавку на шею Хари и, оскалив зубы, изо всех сил потянул…

На крик Кирилла в помещение сестринской ворвались убийцы с ножами на изготовку. Но боль и понимание того, что пришел его конец, не сразу дошли до заплывших жиром мозгов. Харя хрипел, хватал ртом воздух и ноготками скрюченных пальцев старался зацепить врезавшийся в кожу шеи шнурок, но ему никак не удавалось это.

Харя вскочил в тот момент, когда в комнату вбежали люди. От его мощного движения письменный стол опрокинулся. Один из нападавших, подскочивший к исполину первым, уже нацелил свой нож в сердце, но падающая мебель задела нападавшего – и удар ножа пришелся Харе в плечо. Острая боль потрясла толстяка. Внезапно очнувшись, он оставил попытки ухватить шелковый шнурок и, не целясь, махнул ручищей в сторону ударившего ножом человека, отчего тот словно был снесен ураганом и, как пушинка, пролетев через комнату, упал на топчан. Потом Харя повернулся всем своим огромным корпусом к Кириллу, который не в силах был противостоять этой могучей силище, отпустил шнурок и отлетел к окну. Но сзади на Харю уже налетел плешивый и ударил ножом в спину. Харя сделал разворот, чтобы кулаком сшибить плешивого, но тот, ожидая удара, отскочил в сторону, и Харя нарвался грудью на острие другого ножа…

Отброшенный к окну Кирилл не растерялся, а, схватив подвернувшийся под руку стул, на котором сидел Харя, размахнувшись изо всех сил, шарахнул им по тупой башке толстяка… но, кажется, не принес ему этим вреда.

Исполин не хотел сдаваться, не хотел умирать. Белый халат его окрасился алой кровью. Расставив в стороны руки, он сделал два неожиданных шага по направлению к первому попавшемуся убийце. Тому оказалось некуда отступать. Успев только крикнуть кому-то: «Помоги, брат!» – он бросился на Харю, выставив вперед острие ножа, и вонзил его в живот толстяка. Харя, хрипя, сгреб в охапку его тело и тут получил еще один удар, рассчитанный и точный, под левую лопатку, туда, где было сердце.

Не выпуская из объятий пойманного им человека, Харя постоял мгновение, словно пораженный громом, а потом обрушился на пол.

С трудом общими усилиями удалось перевернуть тело мертвого Хари и, разжав объятия, отнять у него измятого и чуть не задохнувшегося человека. Когда ему помогли подняться, он удивленно смотрел на всех выпученными глазами и имел такой вид, как будто побывал на том свете.

Кириллу, от окна следившему за потасовкой, иногда казалось, что Харя непобедим, настолько невероятной он был силищи.

Перед тем как отойти от окна, Кирилл бросил взгляд на улицу. Через двор изо всех сил бежал человек в белом докторском халате. Что-то насторожило его в этом чересчур прытком передвижении. Кирилл пронаблюдал за ним до одноэтажного здания с трубой – это был больничный крематорий – и только когда человек в халате исчез за его дверью, отошел от окна.

– Надо уходить, – сказал он. – Похоже, что-то случилось.

Трое убийц еще не успели прийти в себя посте сражения с могучим толстяком. Его тело горой возвышалось на полу среди бардака, наведенного побоищем. Побывавший в предсмертных объятиях браток все еще продолжал озираться по сторонам, и по его глупому виду похоже было, что у него случилось что-то не с телом, а с головой. Остальные не пострадали, если не считать ушибленного кулаком Хари; тот держался за грудь, да и у самого Кирилла шелковой удавкой была порезана ладонь левой руки.

– Зря ты пистолет забыл, – сказал сквозь зубы плешивый, поглядев на махину тела Хари, лежавшую среди беспорядка.

Кирилл, промолчав, вышел в скудно освещенный дежурной лампочкой коридор. Остальные последовали за ним.