НЕ СЪЕСТ ЛИ РЫБКА РЫБАКА?

Конечно, в такие масштабы злоупотреблений со стороны власти было трудно поверить. Но еще труднее оказалось сделать так, чтобы об этом вообще узнал кто-то еще, кроме осуществлявших проверку инспекторов и членов Коллегии Счетной палаты. И это — отдельная весьма интересная история, отзвуки которой можно услышать и спустя пять лет после этих событий. (Так, кто-то, может быть, обратил внимание на замечание Президента В.Путина на его встрече с Коллегией Счетной палаты РФ в начале 2002 года: «Все хорошо, только публичности желательно поменьше...» — фрагмент встречи транслировался по телевидению).

Что же случилось?

Случилось серьезное. На заседании Коллегии Счетной палаты 1 августа 1997 года, на котором рассматривался вопрос об итогах той самой проверки, о которой мы сейчас говорим, ряд аудиторов неожиданно предложили ... не предавать огласке полученную информацию.

Надо отметить, что закон «О Счетной палате Российской Федерации» четко и ясно определяет гласность в качестве одного из обязательных требований к деятельности Счетной палаты. Кроме того, существует еще и закон о государственной тайне, содержащий четкий перечень вопросов, данные по которым никоим образом не могут засекречиваться. И к числу таких данных, не подлежащих засекречиванию ни при каких условиях, относятся, в том числе, сведения о нарушениях закона при распоряжении средствами федерального бюджета. Таким образом, если все данные проверены и документально подтверждены, то у Счетной палаты не может быть ни оснований, ни даже права ограничивать доступ к информации о выявленных нарушениях закона и нанесенном государству ущербе. Что же заставило аудиторов предложить пойти на прямое нарушение закона?

Предположения здесь можно строить разные. Возможно, некоторые мои коллеги испытывали примерно такое чувство, которое может возникнуть у рыбака, поймавшего на удочку и нечаянно вытащившего на берег крокодила — не очень хочется, чтобы твой улов тебя съел. Выражение лица невольно становится виновато-вопросительным, и вся работа мысли сводится к одному вопросу: а нельзя ли как-то сделать так, как будто бы меня здесь не было?

НАРОД НЕ ПОЙМЕТ

Была и аргументация, но внятной ее назвать трудно. Например, один из аудиторов заявил, что эту информацию нельзя предавать огласке потому, что народ ... не поймет. В принципе, если бы речь шла о какой-либо из стран Запада, то, наверное, аудитор был бы прав: такую информацию там народ явно «не понял» бы так, что можно гражданину спокойненько и дальше продолжать сидеть и заниматься своими делами, в то время как власть его столь явно обворовывает... Но это, к сожалению, не про нас.

Дебаты на тему «пущать или не пущать» информацию вовне были весьма бурными. И то, сколь настойчиво некоторые из коллег сражались за спокойный сон ни о чем не ведающих граждан, дает основания предполагать, что это был вопрос не только представлений о том, что народу полезно, а что нет, и даже не только вполне понятного испуга, но и какого-то существенного интереса. Хотя здесь мы можем лишь предполагать.

Мне пришлось председательствовать на этом заседании, так как председатель Палаты находился в отпуске. Как было вообще ставить вопрос на голосование — как можно в конституционном государственном органе голосовать за предложение нарушить закон? Но сторонники того, чтобы «не поднимать лишний шум», настаивали на голосовании. И тут один из аудиторов — П. Черноморд (выступавший против незаконного сокрытия данных) — предложил голосовать с поименной фиксацией позиции. Таким образом, в протоколе этого заседания для истории сохранились итоги голосования членов Коллегии Счетной палаты Российской Федерации по вопросу о том, предоставлять ли обществу, в строгом соответствии с законом, информацию о выявленных и подтвержденных документально доселе невиданных по масштабам злоупотреблениях нашей власти, или, в нарушение закона, эти сведения сокрыть.

Вдумайтесь: каковы должны быть масштабы то ли испуга при виде выловленной добычи, то ли какого-то интереса, то ли еще и «заботы о народе», чтобы даже при поименном голосовании (против которого, разумеется, пытались возражать) большинство аудиторов Счетной палаты Российской Федерации проголосовали за нарушение закона и сокрытие информации!

Итак, мы получили коллизию. По закону о Счетной палате она должна действовать гласно. И по закону о гостайне никто не вправе засекречивать информацию о нарушениях закона при использовании бюджетных средств. Но по тому же закону о Счетной палате именно ее Коллегия принимает решения по результатам каждого контрольного мероприятия. И в данном случае есть решение: результаты проверки — утвердить, но информацию обществу — не предоставлять.

ПУСТЬ НАРОД СНАЧАЛА УЗНАЕТ

Что делать? Судиться со Счетной палатой, заместителем председателя которой я являлся, пытаться в суде доказать незаконность решения? Но сколько на это уйдет времени, каково будет давление Президента и Правительства на суд, и, соответственно, как поведет себя наша судебная система? В лучшем случае можно рассчитывать на «работу» суда, аналогичную той, что наблюдалась в вышеописанной истории с незаконным засекречиванием информации Центробанком, то есть на длительную волокиту с неизвестным результатам (см. «Слушается дело...»). Но на тот момент (лето 1997 года) даже и такого опыта у нас еще не было. Так что же делать?

И вот здесь мне пришлось прибегнуть уже не к угрозе обращения к предусмотренному законом механизму «особого мнения», а к непосредственному использованию этого инструмента (который, повторюсь, я своей рукой за три года до этого прописывал в законопроекте и к которому уже вынужден был несколько раз обращаться при подведении итогов других проверок). Я заявил о своем несогласии с решением Коллегии Счетной палаты по результатам проверки, но не в отношении выявленных нарушений, их квалификации и предложений в адрес Генеральной прокуратуры, Парламента и Правительства, а в отношении решения о непредоставлении информации обществу. Письменно оформленное «Особое мнение», в котором, в обоснование несогласия с решением, были кратко приведены и основные скрываемые результаты проверки, я передал средствам массовой информации.

Подробно пересказывать здесь текст «Особого мнения» нет необходимости — документ полностью приводится в Приложении. Заинтересованный читатель из этого текста сможет получить хотя бы минимальное представление о боях, которые происходили и внутри Счетной палаты, в частности, по вопросу о дальнейшей судьбе получаемой информации.[17]