Внешность охотников изменили для Исоз. В его памяти не должны сохраниться настоящие лица. О том, как четверых видел Гарм, никто не задумывался. Вероятно, для него они были неопознанными и, возможно, опасными программами и нейросетями, которые надо поглотить и переварить с целью изучения.

Встреча произошла в широкой долине небольшого горного ручья. Вероятно, так универсальный интерфейс отобразил один из второстепенных информационных каналов Мнемонета. Более выносливые, Хайд и Никон, остались в низине. Хайд, закованный в броню, стоял в арьергарде, держа в руках полуторный меч. Никон, одетый в тяжелую кольчугу, снаряжен высоким щитом и длинным копьем. Одетые в легкие кольчуги, уязвимые девушки взобрались подальше и повыше на большие валуны. Построили вокруг себя ограждение из камней и бревен. У Гертруды на кончике точеного посоха горит небольшой волнующийся алыми огненными язычками шар, который она готова метать в зверя. Элеонора целилась в мохнатое чудовище из изогнутого, словно два сцепленных вместе знака интеграла, лука. Стрелы ее смачивались разными ядами и взрывающимися веществами. Появлялись в колчане по одной по заказу девушки.

Зверь не спешил. Осторожно всматривался в фигуры. Внюхивался в их незнакомый запах. Вслушивался в новые звуки. Пытался классифицировать и опознать. Когда достаточной информации о неуместных здесь сущностях в базе данных не обнаружилось, пошел в разведку боем. Хайд, стоявший ближе всего, получил первый удар. Вот, монстр еще осторожно приглядывается издалека. С тропинки, ведущей к его логову. Спустя мгновение он уже бьет когтистой лапой по черным латам. Хайд, по инерции, отшатывается на метр, делает короткий взмах мечем. Начитывает непонятные фразы, словно заклинания. Скрежет. Искры рассыпаются от шерсти. Неглубоко промятый нагрудник и ушибленное мохнатое плечо. Зверь снова наблюдает издалека. Огонь Гертруды тоже достиг цели – мохнатая нога слегка дымится. Стрела Элеоноры торчит из ручья. Огнеметчица и лучница, словно ведьмы в трансе, без умолку, весьма эмоционально начитывают какие-то молитвы-заклинания, сливающиеся в страшную песнь. Никон, стоявший поближе к девушкам, ничего сделать не успел. За собой заметил ту же речевую странность.

Вторая атака молниеносна как и первая. Щит в руке Никона трещит под дерущими поверхность ударами, сбивается установившийся речитатив. Опять непонятные самому себе возгласы, и длинное копье, которое совсем уж не кстати, быстро перетекает в небольшой лабрис. Никон наносит размашистый удар. Но зверь осторожен – успевает отскочить за радиус поражения. Кружит вокруг неуклюжего щитника, жадно поглядывая на его кольчугу и шлем. Пытается скрыться за ним от досаждающих заговоренных стрел и огненных шаров. Хайд, подскочивший сзади, рубит с плеча – опять искры. Колет. Чувствует, как острый клинок погружается в густую лохматую шерсть. Зверь истошно рычит. Снова отскакивает к исходной позиции. Вслед летят дротики и огонь.

– Стереги девчонок, – кричит Хайд. – На них косится. Шустрый гад. Наверное, на него сейчас вся паутина Мнемонета работает.

Никон, оступаясь на камнях, пробирается к дальнобойщицам, спеша закрыть их щитом. И вовремя. Зверь летит туда же. Хайд бежит следом. Вот, уже, полетел камень из импровизированного укрепления. Второй. Девушки гасят, что есть мочи. Зверь подвывает и ломает. Никон налетает сбоку. В руке его опять копье. Замахиваясь сверху колет со всей дури. Кажется, что острый наконечник протыкает шкуру и скользит по лопатке. Зверь рычит. Отмахивается когтистой лапой. Элеонора тщетно пытается целится в мечущийся глаз – ее стрелы не пробивают стальную шкуру.

Огонь Гертруды, хоть и опаляет кевларовую шерсть, которую невозможно прорубить мечем, но толку от этого тоже мало. Девушка сжимает посох обеими руками. Ржавые языки пламени бледнеют и втягиваются. На их месте разгорается зыбкая бирюзовая звезда. Посох укорачивается и утолщается. В нем появляются отверстия. Превращается в большую флейту. Девушка спешит произвести первые мотивы. Виртуозно, с бешеной скоростью наигрывает жесткую и прекрасную боевую песнь. Звук становится все мощнее и глубже, словно играет целый оркестр, употребивший накануне концерта психостимуляторы. Воевать становится легче. Звук протекает внутрь и освежает, бодрит. В глазах девушки тоже загорается аквамариновое пламя. Вагнер, наверняка, многое отдал бы за то, чтобы зреть и внимать потоку, хлещущему из этой сосредоточенной на грани перевозбуждения валькирии.

Хайд добежать к укрытию, в котором происходит концерт, не успевает. Второй зверь – полная копия первого, до того, как тому нанесли некоторые повреждения, несется на него по тропинке. Защитный взмах мечем снизу. Лязг когтей о металл. Искры. Второй блок. Удар. Зверь фехтует обеими лапами, не боясь острой стальной кромки. Наседает на рыцаря, стремясь порвать его панцирь. Никону удается оттеснить первого подальше от насыпи. Держит его на кончике колющего копья. Не дает приблизиться к Гертруде, которая, похоже, весьма досаждает монстрам своим военным творчеством. Элеонора стреляет во второго. Старается попасть в голову, дезориентировать.

Наконец, мелодия Гертруды взрывается. Девушка метает бирюзовый пузырь, налившийся и отяжелевший на конце ее флейты, в сторону чудовищ. Сияющая лучами граната, лопается на мириады ледяных электрических игл, пронзающих все на своем пути. Никон ощущает, как тысячи заточенных до атомарной остроты звуков-струн проникают внутрь. Сквозь кольчугу, шлем, кожу, роговицу и сетчатку глаз. Прошивают легкие, сердце и мозг. Не причиняя вреда, холодят и бодрят уже уставшие мышцы и нервную систему. Пронизанные же быстрыми иглами звери, извиваются, рычат и вопят от боли.

Хайду удается сделать выпад между поднятыми к глазам клешнями. О чудо! Клинок находит заветную щель между пластинами и погружается в брюхо. Сокрушительный удар обеих лап обрушивается, в ответ, на черный закрытый шлем. Срывает забрало. Хайд отлетает в сторону. Зверь, пытаясь выдернуть из себя неудобно торчащий меч, оседает наземь. Стремится отползти по тропинке. Гертруда, опять вооружившись пламенным посохом, выбирается из укрытия. Спешит к другу на помощь. Кричит:

– Надо забрать меч!

Элеонора переключается на раненного монстра. Теперь он почти не двигается – легкая мишень. Стрелы впиваются в него одна за другой. Тут уж орет Никон. Первый, оставшись без внимания дальнобойщиц, начинает наглеть. Ухватил лапой копье и силится вырвать. Перехватывает его все ближе к руке. Никон бросает щит и хватается за копье обеими ладонями. Хитрый зверь, не выпуская древка, делает выпад нижней не менее когтистой лапой. Ранит в ногу. Элеонора снова целится в большой, рыскающий по жертвам янтарный глаз. Ее стрела, оторвавшись от тетивы, жужжит, словно улей. На подлете к зверю, рассыпается на рой крупных бодрых пчел, полосатыми огоньками тут же бросающихся на врага. Никона, вдруг, совершенно неуместно осеняет. Понимает, чего не хватало здесь, под солнцем, на берегу ручья – насекомых. Ни одного. Теперь недостаток исправлен. Улей истошно ревет вокруг головы зверя, безжалостно поражая органы чувств. Монстр, мотая головищей, раздраженно рычит. Наконец, не выдерживая действие столь сильного раздражителя, бросает копье, и сам же бросается наутек.

– Не упустите его! – опять кричит Гертруда.