В нарочито скромном ответе Хрущева содержался явный намек — сместив его с руководящего партийного поста, власть совершила ошибку, которую нужно исправить. Именно так и понял его Сталин.

«— Это неправильно, — сказал он. — Я ему сказал, что ни одной записки без вашей подписи мы впредь не будем принимать».

Дни Кагановича в Киеве были сочтены. «Не старайтесь поссорить меня с народом Украины», — предупредил его Сталин в декабре 1947 года98. Снова предоставим слово Хрущеву: «Однако мне почти не пришлось подписывать записки, потому что их поток иссяк: Каганович знал, что его записки никак не могли быть подписаны мною… Для меня лично главное заключалось в том, что Сталин как бы возвращал мне свое доверие. Его звонок был для меня соответствующим сигналом. Это улучшало мое моральное состояние…»99

Еще больше он обрадовался, когда Кагановича отозвали в Москву, а затем, 26 декабря, было принято решение о восстановлении Хрущева в должности первого секретаря ЦК КП(б)У (главой правительства стал его верный подпевала Коротченко). После неудачного заговора «антипартийной группы» в 1957-м, в котором участвовал и Каганович, Никита Сергеевич и его последователи описывали поведение Кагановича в Киеве в 1947 году как чудовищное100. Однако сам Хрущев в то время был не меньшим сталинистом. Кроме того, ему было за что благодарить Кагановича: тот не только помог ему во время болезни, но и допустил промахи, на фоне которых деятельность Хрущева смотрелась сравнительно выгодно. В любом случае Каганович не смог бы долго руководить Украиной — хотя бы из-за своей национальности. Кратковременное появление на Украине Кагановича свидетельствует о том, что, как ни был Сталин сердит на Хрущева, он понимал его затруднения и старался ему помочь.

Последние два года Хрущева на Украине протекли спокойно и почти мирно. Правда, на западе порой вспыхивали очаги сопротивления; однако урожаи 1947 и 1948 годов оказались выше, чем ожидали. К середине 1949-го коллективизацией были охвачены уже 60 % крестьян. Стремясь «стереть грань между городом и деревней», Хрущев настаивал на слиянии колхозов и превращении их в «агрогорода» с муниципальными службами и всеми бытовыми удобствами. Со своей обычной торопливостью он уже заявлял, что «в самом ближайшем будущем наши деревни преобразятся». В действительности до отъезда из Киева Хрущев успел создать лишь один демонстрационный агрогород в Черкасской области, каковой и «преподнес» Сталину к его семидесятилетию101.

В речах Хрущева снова появилась живость, исчезнувшая было в 1947 году. В январе 1949-го на XVI съезде компартии Украины его встретили продолжительной овацией и криками: «Слава товарищу Хрущеву!» Письма Хрущева Сталину 1948–1949 годов касаются в основном маловажных дел — например, вопроса о том, следует ли Украине принять делегацию польского крестьянства из нескольких сот человек102. В 1948 году по случаю тридцатилетней годовщины УССР Хрущев и другие высшие руководители Украины были награждены орденами Ленина. В 1949 году, во время празднования десятилетия присоединения Западной Украины, первые полосы газет украсили тройные портреты Ленина, Сталина и Хрущева. Характерно, что Хрущев находился на переднем плане: сам того не зная, художник предсказал его будущий успех.

Летом 1949 года семья Хрущева отдыхала в бывшем царском дворце в Ливадии, поблизости от Ялты, где четыре года назад проходила встреча Сталина с лидерами западных держав. Хрущевы жили в большом флигеле; другой флигель занимала дочь Сталина Светлана со своим вторым мужем Юрием Ждановым. По словам Алексея Аджубея, семьи почти не общались. Высокопоставленные руководители и члены их семей отдыхали за высокими заборами, под неусыпным надзором охранников с собаками, в уединении и мертвой скуке. Даже о поездке в Ялту — например в ресторан или на концерт — думать не приходилось103.

Однако это приглашение не могло не радовать Хрущева, ибо было знаком сталинского благоволения. Неудивительно, что об этом периоде у него сохранились самые светлые воспоминания: «1949-й — последний год моего пребывания на Украине… Оглядываясь назад, скажу, что украинский народ относился ко мне хорошо. Я тепло вспоминаю проведенные там годы. Это был очень ответственный период, но приятный потому, что принес удовлетворение: быстро развивались, росли и сельское хозяйство, и промышленность республики. Сталин мне не раз поручал делать доклады по Украине, особенно по вопросам прогресса животноводства, а потом отдавал эти доклады публиковать в газете „Правда“, чтобы и другие, по его словам, делали то же, что мы делали на Украине. Впрочем, я далек от того, чтобы переоценить значение моей собственной персоны… Напряженно трудилась вся республика»104.

Для Хрущева все было безоблачно — но об украинцах того же не скажешь. В феврале 1948 года Верховный Совет УССР принял указ «О выселении из Украинской ССР лиц, злонамеренно саботирующих трудовую деятельность в сельском хозяйстве и ведущих антисоциальный паразитический образ жизни». Указ позволял колхозному руководству выселять из деревень тех, кто трудился недостаточно усердно. Этот указ предложил сам Хрущев — в пространном письме к Сталину, в котором он, обосновывая свое предложение, ссылался, в частности, на дореволюционные порядки. Несложно было предсказать, что проведение закона в жизнь приведет к тому, что даже сами власти сочли «перегибами»: среди изгнанных оказывались старики, больные, инвалиды войны, в наказание за одного «тунеядца» выселялись целые семьи; иной раз, желая продемонстрировать усердие и бдительность, местные власти выселяли людей вообще без всякой вины. Хрущев написал Сталину новое длинное письмо, в котором жаловался на перегибы; однако тут же, желая повеселить «хозяина», красочно описывал ему колхозное собрание, на котором крестьяне честили друг друга «такими словами, от которых покраснел бы и турецкий султан». Хрущев даже рекомендовал принять аналогичные постановления и в других советских республиках, обещая, что «повсеместное применение этого указа укрепит трудовую дисциплину, что, в свою очередь, гарантирует своевременное решение сельскохозяйственных задач, повышение урожайности, рост производительности животноводческих ферм и общее ускорение развития колхозов»105.

В период с февраля 1948-го по июнь 1950 года с Украины были выселены 11 тысяч 991 «тунеядец»106. Были в сталинской внутренней политике на Украине 1948–1949 годов и другие издержки, которые уже никак нельзя отнести целиком на счет Хрущева. Среди них необходимо назвать борьбу с «буржуазным национализмом», кампанию против «космополитов», главными мишенями в которой стали евреи и прозападная интеллигенция, и поддержку Лысенко, приведшую к погрому генетиков и прочих «еретиков от науки»107. Все эти начинания Хрущев активно поддерживал — чем и обеспечил себе восхождение на следующую ступень карьерного Олимпа: был переведен в Москву и вошел в «ближний круг» приспешников Сталина.

В 1947 году Рада Хрущева поступила в Московский университет на факультет журналистики. Там она полюбила соученика, студента Алексея Аджубея, мать которого Светлана Аллилуева вспоминала как «лучшую в Москве портниху», «одевавшую всех женщин из „первой десятки“. Она была по-настоящему талантливым человеком, и большая часть ее таланта и энергии передалась ее единственному и любимому сыну»1.