Да и шведские капиталисты оказались не такими твердолобыми, чтобы продолжать самоубийственную политику ограбления рабочих, которую сейчас проводят наши скороспелые олигархи. Они резонно рассудили, что лучше поделиться с ними куском пирога, чтобы сохранить сам пирог.

Вот так и возник социализм со шведским лицом.

Не будем вдаваться в детали о том, какой социализм построили шведы. Я бы назвал его государственным. Но работает он на каждого члена общества эффективно, результаты его — особенно на расстоянии — кажутся впечатляющими. Так же, как и шведская демократия.

О демократии в Швеции у нас в России говорили и говорят много — особенно наши так и не состоявшиеся «демократы». Мы почему-то забываем, что демократия — это диктатура закона и порядка, а потом уж права и свобода как осознанная необходимость и ответственность перед обществом. С тем, что мы за десять лет построили у себя в России, демократия не имеет ничего общего. Взять хотя бы средства массовой информации. В Швеции мало найдется журналистов и издателей, отваживающихся публиковать откровенно расистские или профашистские материалы. По общественному телевидению (а другого у шведов нет) не передают передач, оскорбляющих чувства верующих и общепринятые принципы морали. Существует законодательство о СМИ, в котором содержатся ограничения на публикацию материалов, способных нанести ущерб государственной безопасности, то есть цензура. И вряд ли позавидуешь журналисту, пытающемуся обойти эти ограничения. А как же иначе?

В Швеции не приватизированы железные дороги, порты, почта, телеграф, электро-, гидро-и атомные станции. Государственные чиновники не имеют права заниматься частным бизнесом и политикой. Нарушение закона, особенно налогового, связь с криминалом для шведского политика — смерть. Общественное мнение является высшим судией страны, и попробуй скомпрометируй себя в его глазах!

Но люди есть люди, и все человеческое шведам присуще — в той или иной степени. И шведская демократия дает сбои, потому что осуществляется она с помощью людей, чиновников, стоящих у власти. Шведским чиновникам тоже не хочется «дурной» огласки, они тоже подвержены мелким страстям типа взяточничества, кумовства, жульничества и превышения полномочий. Они так же не любят критику, как и все другие бюрократы, а потому потихоньку преследуют неугодных им лиц.

Моя квартирная хозяйка Сигрид Талльму, бывший школьный врач, в полную меру «хлебнула» из чаши борьбы с бюрократией по своему ведомству. Она боролась с ней несколько лет подряд, но потерпела полное поражение. Корпоративность школьных администраторов, равнодушие высшего начальства к злободневным проблемам дня оказались сильнее гражданского чувства простой школьной «врачихи», и ничего, кроме потери работы и здоровья, фру Талльму в результате не приобрела.

Камнем преткновения послужила проблема употребления наркотиков и алкоголя в шведских школах в 60-е годы. Школьные власти, министерство образования закрывали на нее глаза и предоставляли развиваться ей в соответствии с естественным ходом событий. Фру Талльму била во все колокола, писала во все инстанции, обращалась к самому премьер-министру Улофу Пальме, призывая чиновников к принятию необходимых мер, но получала в ответ одни отписки, сводившиеся к тому, что в шведских школах «все хорошо, прекрасная маркиза!»

Более разочарованного в шведской демократии человека, нежели фру Сигрид Талльму, я не видел.

По сравнению с Данией Швеция производит впечатление крупной державы. Так оно и есть на самом деле: и по территории, и по экономическому потенциалу, по достижениям в социальной и культурной областях, по степени влияния, оказываемого на другие страны и народы, и по той роли, которую шведы играют в международной жизни, Швеция несомненно является страной значительной. О шведах, Швеции и шведском образе жизни знают все: от президента США до самого нищего гражданина Бангладеш, мечтающего эмигрировать на западный берег Ботнического залива.

Прагматизм, трудолюбие и удивительное (для нас) законопослушание — вот, пожалуй, те три кита, на которых зиждется шведское общество. Последняя черта дает о себе заметно знать даже при сравнении шведов с другими европейскими народами. До последнего времени шведы вообще не знали замков и, уходя из дома, оставляли двери открытыми. Утаивание размеров доходов от государства — самое тяжкое преступление перед обществом.

Правда, «достижения» цивилизации — злоупотребления наркотиками, ограбления банков, подлоги, насилие и террор — в начале шестидесятых стали активно вторгаться в городскую жизнь свеев и в настоящее время стали составной частью их буден. Но все равно соблюдение закона, каким бы несправедливым он ни был, до сих пор входит в святую обязанность шведа.

Законопослушание оборачивается для нашего брата-шпиона своей неприятной стороной. Слишком многие наши первичные контакты оказываются под контролем у СЭПО, потому что законопослушный швед частенько спешит доложить в контрразведку о своем знакомстве с советским дипломатом.

Швед пунктуален во всех мелочах, так что не стоит удивляться, если он позвонит в советское посольство и попросит передать господину второму секретарю Григорьеву, что он «опаздывает на встречу с ним в обусловленном ранее месте».

У нас уже много писали о самоубийствах в Швеции. Возможно, эту болезнь действительно можно отнести к чисто шведским, но за четыре с половиной года работы в стране у меня не создалось впечатления, что швед охотней расстается с жизнью, чем норвежец или финн. Думаю, просто в стране дело подачи публике статистических данных поставлено честнее, чем у других. Хотя сами шведы, например, писатель и классик современной шведской литературы Ивар Лy-Юханссон, утверждают, что шведы обладают удивительной способностью не быть счастливыми.[61]

Интерес к сексу, а вернее какое-то гипертрофированное отношение к нему, на самом деле имеет место, как, впрочем, и в других странах Скандинавии. Сдается, суровые климатические условия существования, разбросанность и распыленность населения — оно в подавляющем большинстве было исключительно крестьянским и никогда не знало ни сел, ни деревень, а жило небольшими хуторами — в некоторой степени способствовало появлению в душе какого-то надрыва. Отношение полов друг к другу может включать целую гамму сменяющих друг друга чувств: от истового почитания и обожествления до ненависти и первобытной жажды крови.

(Оговорюсь сразу: все это, конечно, чисто умозрительные заключения, основанные на чтении классической шведской литературы, в первую очередь А. Стриндберга, того же И. Лу-Юханссона, и относящиеся к экстремальным ситуациям, которые на практике имеют место не так уж часто. Не все же русские ленивы и беспечны, а американцы зациклены на киношном мордобое и деньгах.)

Швед любит выпить, но часто стыдится этого. Купив бутылку аквавита в «Сюстембулагете» — спиртное продается исключительно в государственных магазинах с этим названием, — швед не станет размахивать ею на виду у публики, а спрячет ее в портфель или в сумку. Появление на улице в нетрезвом виде не рассматривается как какое-то геройство, а наоборот, считается позорным поступком. Статистика показывает, что многие шведы страдают алкоголизмом, но редко кто из окружающих догадывается об этом, потому что больной выпивает не на виду у всех, а в одиночку у себя дома.