— Вот, скотина старая, а обо мне при этом нисколько не подумал?! И о последствиях, что мне потом пришлось расхлёбывать по твоей вине. Меня тут учит доброте, умению дарить её окружающим, тщете меркантильности. А сам то — хорош! Влез в чужое тело и распоряжался в нём, предоставив мне обязанность впоследствии извиняться и оправдываться перед всеми. Мне эти мозгоправы тогда чуть весь мозг не вывернули!

Атмосфера накалилась, так что решил немного сбавить накал, переведя спор в сферу логики.

— Формально тело было моё в той же самой мере, что и твоё. С биологической точки зрения за семь лет все клетки организма заменяются новыми. И через этот срок, только разум объединяет тебя с этим телом, и моему разуму оно настолько же родственно, а иначе невозможным стало бы внедрение. А вообще-то в моем будущем мало кто интересовался чьим-то мнением, лишь бы ему было удобно. Индивидуализм называется, приоритет прав твоей личности, над всем прочим.

— Вот-вот, научился жонглировать фразами, старый хрыч! То-то я чувствовал, что тебе слишком легко удавалось меня переспорить. Знал мои аргументы наперёд, подглядел в памяти. Не правда ли честный спор?! Когда один знает аргументы другого, а тот тычет носиком, как слепой котёнок!

Тут не выдержала Верочка и почти истерически на нас наорала.

— А ну успокоились, оба, и прекратите ссориться! Мне-то за что слушать вашу ругань?! Я в чём провинилась?!

— Так, оба взяли рюмашки и опрокинули в себя. И без разговоров! — скомандовал им обоим, — Жаль мне нельзя, но я и не через такое проходил.

Верочка выпила залпом, а джуниор не мог не поворчать себе под нос.

— Тоже раскомандовался, командир — ля. Всю жизнь испохабил, и снова тут командует.

Я проследил за ними, чтобы немного поостыли, и продолжил..

— Ну как успокоились? Верочка, ты как, нормально?

— Да, нормально. Насколько это возможно при таких известиях.

— Хорошо, тогда продолжу. И бога ради, помолчи джуниор! Дай дорассказать! Это, кстати, и в твоих интересах.

— Ладно, давай вываливай свою бадью тухлых селёдочных голов. Слопаем, что тот кадавр!

— Раз! И считаю только до трёх, а потом прекращаю рассказ, и думайте дальше, что хотите. Comprenez-vous, mon ami?[99]

На сей раз он только фыркнул, и кивнул головой.

— Этот секс-тур в прошлое, был излюбленной забавой для всяких старых пердунов. Седина в бороду, а бес в ребро. Весьма заманчиво, оказаться в юном теле и от всей души оттянуться с прекрасным полом, — и при последних словах подмигнул джуниору.

Надо отдать ему должное, но он потупил взор и выглядел пристыженным,

— Это подселение имело временные ограничения, а далее происходило отторжение этого ментального паразита, и сознание возвращался в старческое тело. Воспоминания и все ощущения при этом оставались яркими и незабываемыми. Повторного подселения добиться не удавалось, и внедрить можно было только в своё юноё тело, не достигшее зрелости. А насчёт применяемой методики, так это уже не ко мне. Иного применения для этого открытия не было найдено, иначе бы на него наложило лапу правительство или транснациональные корпорации. Не исключаю, что нескольким наиболее сообразительным туристам удалось обогатиться в нём, но кто же станет о том трезвонить?

Я помолчал, и, собравшись с мыслями, продолжил.

— В моем случае произошёл сбой. Я очень надеюсь, что закономерный, так как почти сразу прекратил думать нижней головой. Спасибо за это одноклассницам. Вот и нацелился на совсем иную цель, а не стал бегать за каждой юбкой. Вместо этого хаотично распространял знания из будущего, провоцируя изменение хода истории.

Было любо дорого видеть, как джуниор тянет руку, словно младшеклашка на уроке, а потому решил дать ему возможность высказаться, кивнув в знак поощрения головой.

— Но так получается, что каждый путешественник может вызвать изменения в ходе истории по собственному желанию? Тут видна какая-то неувязка в логике.

— Абсолютно верно. Такое возможно, но нужно выполнение некоторых обязательных условий: Во-первых — горячее желание самого путешественника, а тому всего лишь хочется покувыркаться с девочками. Во-вторых — возможность вершить изменения, то есть наличие достаточных познаний и решимость воплотить их в жизнь.

— Вот только не надо нам заливать, что ты такой единственный и неповторимый, прям новый мессия, — влез джуниор без разрешения.

— Два! И не спорь, а то будет три, и я прекращу дозволенные речи.

Джуниор аж подавился желанием ляпнуть ещё что-нибудь колкое, но как ни странно промолчал. Конечно, я бы рассказал им в любом случае, нельзя оставлять их с неполным знанием, что опасней полного неведения. Но очень уж не хотелось превращать наш разговор в базар.

— Всё верно. Мы с тобой не звезда первой величины на небосклоне, где-то на уровне желтого карлика G3. Надеюсь, ты из астрономии помнишь примерный порядок соотношения величин, — и дождался подтверждающего кивка от джуниора.

— Во многом, это явилось лишь выигрышным билетом во вселенской лотерее. Вот представь, Россию и так один юморист, обучающийся ныне в МАИ, назвал её «великой страной с непрогнозируемым будущим, с ещё более непредсказуемым прошлым». История переписывалась не менее двух раз за последние полвека. Сперва переписали то, что было до революции, а затем и то, что было до выноса Сталина из мавзолея. В следующие полвека опять перепишут всё. Но, в конце концов, это лишь рукописная история. А представь себе историю, в которой действует шайка двоечников и кроит её по своему пониманию? Не обуял ужас от такой перспективы? Разрешаю ответить на этот вопрос.

— Да, конечно, перспектива не блестящая, прямо, как фраза в фильме «Доживём до понедельника». Но как такого избежать? Я пока не смог разобраться.

— Я использовал бритву Оккама. И предположил, что такое просто невозможно. Ибо тогда механизм путешествий во времени просто не был бы обнаружен, как в «Конце Вечности» Айзека Азимова. Он инороден упорядоченному мирозданию, поскольку рушит его, внося чудовищную долю энтропии. А раз путешествия были открыты, а мироздание всё ещё не корёжит, то это значит, что существуют механизмы препятствующие этому. Расписывать свои умозаключения не стану, слишком долго и ни к чему, это всего лишь моя гипотеза. Именно поэтому я не стал собирать всю информацию и подгребать её под своё седалище, а наоборот стал разбрасывать в хаотичном беспорядке. А подстрелить целую стаю воробьёв — куда сложнее, чем одного жирного гуся. Ладно, выскажись, а то у тебя предохранительный клапан сорвёт, или рванёт паровой котёл.

Наконец-то я дождался от него хоть какого знака благодарности во взгляде, похоже обиды на время были отложены в сторону.

— То есть ты думаешь, что оказался здесь, только