Еврейка Есфирь стала второй, любимой женой языческого персидского царя Артаксекса, после того как тот отверг свою первую супругу. Его всемогущий главный министр Аман пытался уничтожить евреев, но Есфирь вмешалась и спасла свой народ. И об Анне будут говорить так же, как о древней царице: «И кто знает, не для такого ли времени ты и достигла достоинства царского?»[21]

– Дорогая? – жалобным тоном произнес Генрих. – Вы слышали, что я сказал? Вы были где-то очень далеко.

– Простите, – опомнилась Анна, рывком возвращаясь к реальности. – Должна признаться, я сегодня устала.

– Тогда вам надо отдохнуть, моя милая, – сказал король и любезно удалился.

Анна была рада, что осталась одна и могла спокойно подумать. Часом позже она лежала в постели без сна, осознавая значение слов Генриха и своих собственных планов. К чему себя обманывать: Анна понимала, что ее замыслы опираются не на одни только чистые принципы. Противостояние с Церковью даст ей моральные основания предъявить претензии Уолси и королеве – защитникам устоев. Но действительно Генрих говорил всерьез об упразднении власти папы или бросил пустую угрозу в приступе раздражения?

Через два дня, когда к Анне пришли отец и Джордж, она усадила их и сказала:

– Король говорил мне, что, если Климент не даст ему развода, он уничтожит власть Святого престола в Англии.

Мгновение оба гостя безмолвствовали. На их лицах отображались изумление и неверие.

– Отец, вы ведь согласны с необходимостью реформы Церкви. Вероятно, у нас появляется отличная возможность для этого.

– Реформа, да. Но отрывать Англию от Святого престола? – Отец нахмурился. – Король и правда намерен это сделать?

– Он так сказал. Думаю, говорил всерьез. – Анна встала и начала шагать взад-вперед по галерее. – Его милость решился добиться желаемого любыми средствами. И если дойдет до разрыва с Римом, тут настанет наше время.

– Боже! – воскликнул Джордж. – Если кто и умеет держать нос по ветру, так это ты, Анна. Я уже готов пожелать, чтобы папа объявил брак короля законным, так мне хочется увидеть последствия.

– Не будь беспечным, – упрекнул его отец. – Это не шутки, за тысячу лет ничего подобного не произошло. У короля должны быть очень серьезные мотивы для подобных угроз. Он ревностно посещает мессы и ползет на коленях к кресту в Страстную пятницу. Так что может и дрогнуть. Тут ты и появишься, Анна. Твое положение самое выгодное, чтобы направить короля на верный путь. Если Климент удовлетворит его просьбу – очень хорошо, мы продолжим перебирать четки и молить святых о заступничестве. Но если нет – я скажу, да благословит тебя Господь, дочь моя! Ты поведешь нас в Землю обетованную.

Анна уставилась на него. Никогда прежде отец не выражал так откровенно своих надежд на нее и не побуждал использовать свою власть над королем в полную силу. Он фактически уступал ей верховенство и признавал, что теперь она, а не он возглавляет и придворную фракцию, и семью.

Реформы стали излюбленной темой разговоров, которые вела Анна с отцом и Джорджем темными осенними вечерами у камина в главном зале Дарем-Хауса.

– Мы, миряне, должны иметь возможность самостоятельно судить, что говорится в Библии, – заявил Джордж.

– Приведите мне хоть одну вескую причину, почему Библию нельзя перевести на английский и сделать доступной всем желающим, – с вызовом произнес отец.

– Они боятся, как бы мы не обнаружили, что Писание не дает никаких оснований для продажности Церкви. – Джордж усмехнулся. – Помните, как епископ Лондона приказал сжечь все копии перевода Уильяма Тиндейла?

Кардинал Уолси заклеймил Тиндейла как еретика.

– Хорошо, что он живет в Германии. – Анна встала, чтобы принести еще вина.

– Тиндейл был прав. – Отец осушил кубок. – Он говорил, что в наши дни ни один человек не может изучать Писание, пока не проведет лет восемь или девять под жестким давлением наставников и не вооружится ложными принципами, а к тому моменту он уже не способен ни в чем разобраться.

– Церковь хочет сохранять контроль, подвергая цензуре доступные мирянам знания, – поддержала отца Анна. – Видимо, боится, как бы мы не начали подвергать сомнению ее авторитет, если сможем сами читать Писание.

– А мы уже подвергаем, – заметил Джордж.

– Нам недоступно для чтения не только Писание, – сказал отец. – Уолси составил длинный список запрещенных книг.

– И что это за книги? – спросила Анна. – Трактаты лютеран?

– Мне не известны все, но только на прошлой неделе он кудахтал что-то по поводу одной под названием «Моление нищих». Ее написал англичанин Саймон Фиш. Он живет в изгнании в Антверпене. Уолси назвал книгу вредной и подрывающей основы, сказал, что она подстрекает к ереси, убийствам и предательству.

– Кажется, эта книга пришлась бы мне по вкусу. – Анна улыбнулась. – Если Уолси она не по душе, мне точно понравится. Где бы раздобыть экземпляр?

Отец и Джордж уставились на нее.

– Ты сошла с ума, дочь моя! – сердито произнес отец. – Хочешь быть обвиненной в ереси?

– Давно уже в Англии никого не сжигали у столба, – съязвила в ответ Анна.

– Закон еще в силе, – напомнил ей сэр Томас.

– На Анну не распространяются законы, которые действуют в отношении всех нас, – с усмешкой произнес Джордж. – Бьюсь об заклад, ее влияние на короля так велико, что она может безнаказанно читать любые запрещенные книги.

– Я бы не стал проверять это на деле, – возразил отец.

– Не беспокойтесь, я не стану рисковать своей шкурой, – заверила его Анна.

Тем не менее любопытство было возбуждено. Однако никто не должен знать, что она ищет «Моление нищих». Анна послала в Антверпен одного из своих слуг якобы для покупки бриллиантов, а на самом деле дала ему тайное поручение раздобыть книгу. Не прошло и недели, как запретный плод оказался у нее в руках. Анна хранила книгу под одной из досок пола и доставала, чтобы почитать, только ночью. Текст произвел на нее впечатление. Саймон Фиш обсуждал вопрос перевода Библии на английский. Он обращался к королю Генриху, которому была посвящена книга, и взывал о помощи бедным и нуждающимся, раз Церковь лишь увеличивает их бедность своей ненасытной алчностью. Половина богатств Англии находилась в ее руках – непропорциональное количество, если учесть, что на службе у Церкви меньше чем один человек из сотни. Фиш обвинял монастыри в разложении и взимании непомерных налогов с бедняков, которых они призваны поддерживать. Монастырские богатства слишком велики, даже непристойны! Чего на самом деле хотел Фиш, так это добиться их перераспределения для пользы королевства.

Однако метил он не только в церковные богатства. Духовенство, по его мнению, узурпировало верховную власть в Англии и хитроумно ниспровергло законы, которые ограничивали его влияние. В старые времена короли Британии не подчинялись Риму и не платили налогов Святому престолу, иностранной власти. А теперь королевство находится в рабстве благодаря множеству наводнивших его клерикальных паразитов.