Прилетев на выступление какой-нибудь заезжей знаменитости, именитые гости обычно задерживались на Эльфе еще на день-другой, чтобы отдохнуть и осмотреть местные достопримечательности. И тут уже отводил душу Кислов, отправляя гостей по своим туристским маршрутам.

* * *

На первый сигнал надвигающейся беды не обратил внимания никто. ДажеЧейт, на которого порой снисходила способность проникать в потаенную, скрытую от всех остальных суть самых, казалось бы, незначительныхсобытий, на этот раз всего лишь посмеялся, услышав новость.

– Ты слышал что-нибудь об эльф-наркомании? – задал он вопрос Кислову, когда они в субботу вечером по уже сложившейся традиции пили пиво с раками в баре «Стим-холла».

Обычные земные раки, запущенные в озера Эльфа кем-то из колонистов еще в первый год существования колонии, прекрасно там прижились и давали огромный приплод.

– Нет, а что это за штука? – спросил Кислов без особого интереса, поскольку в данный момент все его внимание было сосредоточено на рачьей клешне.

– Два дня назад прочитал в электронной версии газеты «Вечерний звон», – хмыкнув, начал было рассказывать Чейт.

– Ты читаешь желтую прессу?! – с деланным удивлением ужаснулся Кислов, в который уже раз подловив друга на интересе к пресловутой газете-сплетнице.

– Водится за мной такой грешок, – хлебнув пива, признался Чейт.

– Ну и что там напечатали на этот раз?

Чейт снова хмыкнул, сделал еще один большой глоток из кружки и обтер губы тыльной стороной ладони.

– Юнцы 16—18 лет запираются в комнате, законопачивают все щели, напускают эльфийского тумана, так что друг друга не видят, и включают метроном. И, представь себе, балдеют от этого.

– Я не склонен верить тому, что печатает «Вечерний звон», – покачав головой, сказал Кислов. – Неделю назад в нем было написано, что неумеренное потребление пива с раками приводит к снижению потенции и ухудшению мозговой деятельности.

– Бред какой! – презрительно фыркнул Чейт.

– Вот и я о том же, – кивнул Кислов, перетягивая за клешню самого большого рака с блюда на свою тарелку.

– Мерный, однообразный звук действительно способствует погружению в транс, – просто рассуждая вслух, произнес Чейт. – А если он к тому же во много раз усилен и очищен при помощи эльфийского тумана, когда у человека возникает ощущение, что он погружен в растворенный в воздухе звук, что он сам становится звуком… А, черт его знает!

– Все равно не понимаю, при чем здесь наркомания? – недоумевающе поднял брови Кислов. – Разве медитация запрещена законом? Скорее всего это просто образное выражение. Журналистский трюк, чтобы привлечь внимание читателей.

– Скорее всего, – с готовностью согласился Чейт.

* * *

Но вскоре сообщения об эльф-наркомании появились и в других, солидных и отвечающих за свои публикации изданиях. Приходили они с разных планет, из удаленных друг от друга метрополий и с каждым разом становились все более тревожными и угрожающими. Люди, пробовавшие эльф-наркотик, рассказывали, что под мерный стук метронома они сначала как бы проваливались в черную, безмолвную темноту, затем вдалеке появлялся яркий свет, который, приближаясь, расширялся, охватывал собой всю бесконечность пространства, и вскоре человек уже парил в серебристых облаках на волне ни с чем не сравнимого блаженства. Он ощущал себя огромным, как Вселенная, вмещал в себя все мироздание, мог зажигать и гасить звезды, как мячики подбрасывать планеты. Именно на этой стадии полностью обрывалась связь сознания с реальностью. Если не вмешивался кто-то со стороны и не помогал человеку выйти из этого состояния, то он мог пребывать в нем бесконечно долго. Ему уже не требовался ни эльфийский туман, ни пощелкивание метронома – все дальнейшее зависело только от выносливости организма. Зачастую подобные психологические эксперименты заканчивались трагически. У выведенных из транса наркоманов наблюдалась амнезия, выпадение отдельных блоков памяти. Одни из них теряли способность читать или считать, другие напрочь забывали личные имена, третьи не могли понять, чем «правое» отличается от «левого», или не знали, для чего нужна за столом вилка. Бывали и более тяжелые случаи, когда память исчезала полностью и человек переставал реагировать на какие-либо сигналы, поступающие извне.

Стихийно возникшие общественные комитеты борьбы с этой напастью обращались к правительственным органам с требованием запретить продажу эльфийского тумана.

– Да что они себе позволяют? – негодовал, слушая очередную сводку новостей, Чейт. – В XX веке некоторым идиотам приходило в голову нюхать бензин, но, к счастью, тогда никто не додумался запретить переработку нефти и вернуться к конной тяге! Никому не позволено становиться на пути прогресса!

Между тем волна эльф-наркомании нарастала. Общественное мнение относило это на счет дешевизны и вседоступности эльфийского тумана.

Первый закон о запрете на продажу и ввоз эльфийского тумана был принят на Обероне-25, жители которого всегда отличались консервативностью и пуританскими взглядами на жизнь.

– Ничего страшного, – прокомментировал это сообщение Чейт. – Из-за своего порядкового номера оберонцы испытывают комплекс неполноценности и постоянно норовят выкинуть какой-нибудь фортель.

Но оказалось, что требовался только прецедент. Вслед за Обероном-25 отдельные планеты и целые конфедерации начали спешно объявлять эльфийский туман вне закона.

Один за другим закрывались заводы по фасовке эльфийского тумана.

На стационарных орбитах над Эльфом зависла целая эскадра порожних танкеров.

Чейт снова оседлал свой глиссер и неделями пропадал вдали от Эльфа. Он спорил, доказывал, подтверждал свои доводы неоспоримыми выводами специалистов, стучался в двери различных комитетов, собирал комиссии независимых экспертов, но даже его неукротимая энергия не могла остановить начавшийся процесс.

До последнего держались Земля и Марс – исторические столпы демократии. Но даже там общественное мнение оказалось сильнее устоявшихся традиций.

– Наш последний лозунг: «Эльфийский туман – для Эльфа», – мрачно возвестил Чейт, заявившись к Кислову с бутылкой водки. – Поднимем тост светлой памяти компании «Эльфийский Туман».

– Слишком пессимистично, – сказал Кислов, но тем не менее достал рюмки и сходил на кухню за закуской.

– А чему радоваться? – блеклыми глазами посмотрел на него Чейт и, тяжело вздохнув, наполнил рюмки. – Погибло самое грандиозное дело всей моей жизни.

– Ну, жизнь на этом еще не кончается.

– Какое там, – безнадежно махнул рукой Чейт.

– Благодаря туману Эльф стал самостоятельной планетой, – начал приводить свои доводы Кислов. – Теперь о нас знает практически вся Галактическая Лига. Да и туристический бизнес у нас неплохо поставлен.

Чейт молча отсалютовал стопкой и опрокинул ее содержимое в рот.