Когда он, прихватив в коридоре пакеты, оказался в помещении кухни, то обнаружил там ВС – «докторша» стояла у плиты, где на маленьком огне была поставлена турка с кофе. На ней – короткие облегающие брючки и голубенький топ, оставляющий открытым живот с проколотым пупком (у ВС там, как Рейндж отметил еще раньше, когда наблюдал за стриптиз-шоу, помещен «брюлик»).

– Добрый вечер, Владимир Алексеевич. Что-то вы сегодня припозднились…

– Добрый… Ваши слова меня несколько озадачили. – Рейндж поставил пакеты на кухонный стол. – Вы часом не ревнуете меня, Виктория Сергеевна? Может, и отчета потребуете – где был, с кем был…

– С чего бы это? Я не ваша жена. Вам кофе сварить?

– На ночь глядя? Крепкий кофе? Хм… Не откажусь! Кстати, я тут кое-что привез. Гостинцы, так сказать.

ВС разлила кофе по миниатюрным чашечкам. Одну из них, поставив на блюдце, передала Мокрушину.

– Гостинцы? Интересно.

– Так, ничего особенного.

Рейндж выложил на стол из пакетов бутылку шампанского, вино, клубничный торт, шоколад, коробку «коркуновских» конфет.

– Как вы относитесь к шампанскому, Виктория Сергеевна? Может, выпьем по фужеру?

– Виктория, – она открыла мини-бар, взяла два фужера и поставила их на стол. – Не надо так уж официально… Если вы не забыли, я уже две недели как не ваш лечаший врач. Соответственно, вы не мой пациент. Эту стадию мы прошли, Владимир. Так что можете называть меня по имени. Я тоже без свидетелей буду обращаться к вам по имени без отчества. Согласны?

– Отлично, договорились. – Рейндж продемонстрировал ВС бутылку вина. – Вот еще есть бургундское…

– Да? Прекрасно. Это одна из моих любимых марок.

– Вам вино или шампанское?

– Налейте фужер вина. И себе налейте… Или вам более привычен скотч?

– С вами за компанию, Виктория, я бы и яду выпил! – жизнерадостно заявил Рейндж. – Давайте торт попробуем? А вы еще и на шоколад налегайте! И Малике давайте побольше шоколада! А то я тут посмотрел, сколько вы калорий тратите на ваши занятия!.. Так что шоколад и орехи вам просто необходимы для тонуса!

ВС пригубила из своего бокала. Рейндж выпил рюмку «Хеннеси». Затем, спохватившись, достал из единственного, еще не разобранного им пакета вазон с продолговатым кактусом, смахивающим на тепличный огурец, утыканный иголками.

– Виктория, я сегодня не смог купить ваши любимые цветы – ирисы! Знаю: виноват, болван, исправлюсь. Но я вот подумал, что, может, вы примете это от меня в знак… В знак внимания и симпатии, так сказать?..

Женщина посмотрела на вазон с кактусом, на Мокрушина, потом с улыбкой сказала:

– Кактус? Мне? Спасибо… Это оригинальный подарок.

– Поосторожней с ним, – увидев, что ВС взялась за вазон и подняла его, чтобы получше разглядеть «гостинец», сказал Мокрушин. – Он колючий… Я уже успел пару раз «наколоться»!

– Подарок, я так понимаю, символический? То есть с намеком на мой характер? Вы находите меня колючей, как этот вот кактус?

– Э-э… нет, нет, с чего вы взяли?! Просто мне сказали в салоне, что есть такой специальный кактус…

– Любите же вы словечко «специальный», – она рассмеялась. – Спецкактус… ну и ну! В нем что, иголок в два раза больше, чем в обычном, не «специальном»? Или иголки смочены какой-то «спецжидкостью»?

– М-да… «Спецкактус» – это, конечно, та еще хохма!.. Но вы меня опять не поняли. Это такой экземпляр, который цветет раз в десять лет! Очень редкий сорт! И цветок, как меня заверили, будет ну очень кр-расивый! И вот как раз со дня на день он должен расцвести!

– Да? Интересно…

– Или меня обманули?

– Мужчины… – ВС, что было полнейшей неожиданностью для Рейнджа, прыснула в кулачок, как какая-нибудь смешливая девочка-подросток. – Ой, я не могу… Давно так не смеялась…

– Смех тоже полезен для здоровья, – Рейнджу только и оставалось, что выдать эту заезженную сентенцию. – Рад, что мне удалось вас развеселить. Давайте выпьем… – Он долил вина в фужер, себе плеснул в рюмку немного «Хеннеси». – За умных и красивых женщин!

ВС, пригубив вино, вдруг как-то странно посмотрела на Мокрушина.

– Что? Я что-то опять не то ляпнул?

– Меня сегодня возили к… к вашему начальству. Я сама об этом попросила.

– К Юрьевичу?

– Да, я имела беседу с генералом.

– Я тоже имею намерение с ним поговорить… серьезно! Почему он держит здесь, на объекте, вас и Малику?! Как это прикажете понимать?

– Все очень просто, но и безумно сложно.

– Ну ладно я! – сердитым тоном продолжил Мокрушин. – Работа у меня такая! Но вас-то зачем подставлять?! С ума они, что ли, там посходили, наверху?

– Я здесь нахожусь точно по той же причине, что и вы, Владимир.

– Что? Повторите, я не расслышал.

– Вы прекрасно слышали, что я сказала.

– Виктория, вы, кажется, не понимаете! Или вас ввели в заблуждение! Я – живец! Кое-кто хочет отправить меня на тот свет… За что, отдельный разговор! И этим вот вопросом занимаются очень серьезные люди! И вы здесь совершенно ни при чем! Это моя проблема, а не ваша. Моя и моего руководства!

– Ошибаетесь, – мягко произнесла ВС. – То есть я не стану спорить, что на вас, как на живца, пытаются поймать какую-то крупную хищную рыбу. Вы ошибаетесь в другом. Вернее, не знаете всех обстоятельств этой запутанной истории. Так вот, если совсем коротко: перед вами сидит точно такой же живец… Приманка, наживка… Как угодно.

Мокрушин бросил на нее изумленный взгляд.

– В смысле? Вы хотите сказать, что… Что вы тоже фигурируете в «расстрельном списке»?

– Возможно. – Женщина произнесла это будничным тоном, как будто они говорили о кактусах. – Более чем вероятно, что так оно и есть. Существует версия, что я тоже кое-кому перешла дорогу. И этот человек, если наши сведения и расчеты верны, играет не последнюю роль в той команде, которая уже однажды попыталась вас ликвидировать. Замаскировав известное вам мероприятие под теракт в исполнении смертницы-шахидки.

– Интересно девки пляшут… Вот что… Нам надо серьезно поговорить! – Рейндж зачем-то встал из-за стола. – Ну и дела… До приезда сюда и до встречи с вами у меня в голове сложилась стройная картинка! А теперь… теперь опять все на фиг рассыпалось!

ВС тоже поднялась со стула. Когда он подошел к ней вплотную, она положила ему руки на плечи.

– Ты хочешь о делах сначала поговорить или?..

Рейндж обнял ее, прижал к себе. Они целовались долго и жадно, все никак не могли оторваться.

Как-то само собой оказались на втором этаже, в спальне…

Они смотрели в глаза друг другу, их губы, их языки проникали повсюду, пили друг друга, как будто эти двое не могли утолить жажду после долгого знойного летнего дня. А потом слились в одно целое; теперь уже у них не будет никаких тайн; все открыто, их тела и чувства полностью обнажены; все, что есть у каждого по отдельности, теперь принадлежит им двоим…