– Да, пожалуйста…

Игорь вытянул меня из угла и, бережно поддерживая, повел к двери. Кровь, фонтаном бившая из горла Ольховского, забрызгала половину комнаты, меня запоздало начало мутить от ее вида и запаха, и на улицу я выскочила, задерживая дыхание.

Перед домом, испуганные суетой, сиреной и выстрелами, стояли Ирина Яковлевна и Раечка. В халатах, накинутых поверх ночных рубашек, они топтались на лужайке и требовали объяснений.

– Софья! Ну наконец-то! Что тут произошло?!

Я, поддерживаемая Игорем, топала к столу и скамейкам под яблонями, свекровь суетилась рядом и причитала:

– Назар только отмахивается! В дом нас не пускают! Что случилось, Софья?!

– Сережа Ольховский пытался нас убить, – ответила я и тяжело опустилась на скамью. Заботливый бодигард прикрыл меня своим пиджаком и отошел в сторону.

– Сережа?! Вас?!

– Да.

– Ты ничего не путаешь?!

– Нет.

– Но почему?!

Вот. Вот вопрос, над которым я даже боялась думать. Отвлекаясь на техническую сторону готовящегося преступления, я отгоняла от себя главный вопрос: почему?

У Ольховского отсутствовал мотив. Он не являлся наследником, не мог претендовать на выполнение каких-то обязательств и не испытывал к нам ненависти (если только беспричинной). Ни я, ни Назар не имели претензий к его работе. Ольховский зарабатывал на охране поместья неплохие деньги, с ним не возникали конфликты, он отлично справлялся со своей должностью…

Мы его чем-то обидели?

Или… он продолжал исполнять чей-то приказ?..

Сжавшись в комок под большим прокуренным пиджаком, я с ужасом представляла, что произойдет, если я – и сыщик Андрюша, в частности, – в чем-то ошиблась и никакой камеры в кабинете не обнаружат. Доказательств, что выстрел в горло Ольховского всего лишь чистейшая самооборона, не будет никаких. Когда я стреляла, Назар лежал без сознания, все остальное – самострел в гардеробной, микрофоны в доме, отрава в коньяке – могут признать фальсификаций. И даже если Туполев жену отмажет, подозрение в убийстве невиновного человека навсегда повиснет надо мной. Повиснет потому, что у Сергея не было мотива. Теперь мне оставалось только молиться, чтобы все происходящее в кабинете фиксировала камера наблюдения моего информатора…

Стараясь унять противную дрожь, я заставляла себя стать подозрительной и выставляла перед мысленным взором каждого, кто получал выгоду от смерти Назара и моей. Пыталась понять: остался ли главный враг в доме, или проще списать инсценировку убийства на личную неприязнь охранника?

Я думала, тряслась и понимала, как все это страшно. Загонять занозу глубже в живую плоть уже совершенно невозможно. Когда-нибудь она превратится в нарыв, созреет и лопнет с такой вонью, что задушит все живое.

Или расползется гангреной…

Больше двух часов я просидела на скамейке под деревьями, пытаясь думать. За это время много чего успело произойти. Детектив Андрюша подрался с нашими охранниками и отравил немного наших собак антидогом. (Я совершенно забыла о сыщике, когда от падения на Туполева вывалилась из уха бежевая горошина микрофона, и вспомнила о друге, только услышав звуки нешуточной борьбы возле ограды у реки.) В поместье понаехала милиция, криминалисты, следователи и генерал собственной персоной при погонах (форму надел, как будто боялся, что его с садовником перепутают и поорать как следует не дадут). Ирина Яковлевна и Раечка оделись прилично, накрыли стол под яблонями и потчевали всех чаем. Ульяна перепоручила спящего Тимофея горничной и очень бледная присоединилась к нам. Туполев наконец-то вышел из дома, вынес плед, укутав меня, сел рядом. И рассвело.

Как нелепая кучка погорельцев, мы сидели в саду и взирали на освещенные окна дома, по которому сновали чужие люди. Генерал присоединился к нашей компании и с удовольствием кушал чай с вишневым вареньем, предложенным Раечкой.

– Ну, – отхлебывая чай, пыхтел Артемьевич, – и дела… Ты, Назар, охрану-то проверяй, следи, кого в дом пускаешь…

Туполев бросил на друга-генерала косой взгляд и ничего не ответил, так как к тому уже подходил невысокий коренастый мужчина в твидовом пиджаке. В правой руке, одетой в тонкую медицинскую перчатку, мужчина нес трофей.

– Вот, Иван Артемьевич. В багажнике его машины нашли. В тайнике под ковриком.

В плоском прозрачном пакете россыпью лежали какие-то ампулы, квадратный крошечный пакетик с белым порошком – уверена, его признают кокаином – и пластиковая бутылка с эликсиром для полости рта.

– Все от собак обработал, гад, – довольно демонстрируя улов, говорил мужчина, – пришлось багажник по винтику вскрывать…

– Это что за баночка? – указывая толстым пальцем на пакет и одновременно поднося ко рту чашку, поинтересовался главный милиционер.

– Мое средство ухода за зубами, – зябко поежившись, встряла я. – Уверена, в эликсире вы обнаружите кокаин. – И тихо добавила: – Иначе откуда бы он во мне взялся…

Туполев, видимо почувствовав себя слегка виноватым – не поверил жене, пошел на поводу у преступника, – обнял меня за плечи и сказал, глядя в сторону, но для меня:

– У Ольховского в машине еще чемоданчик с аппаратурой нашли. Последние сутки он писал все, что происходит в доме…

Конечно писал, вздохнув, подумала я. Как бы еще он пистолет в кресле под подушкой нашел? Сережа сбегал к своему автомобилю, просмотрел запись и увидел, как дура Соня с пистолетом в руках по всей гостиной скачет… Впрочем, игры со спецсредствами информатора-Ольховского теперь мне только на руку. Надеюсь, даже если он стер запись момента, где устанавливает самострел, – скорее всего, повторно, так как теперь там стоял мой пистолет, – специалисты смогут ее восстановить и подтвердить, что я не просто так стреляла, а очень даже обоснованно.

…Напившийся чаю генерал и его подчиненный ушли обратно в дом, Назар прижал меня к себе, тихонько дунул на висок, отмеченный едва заметным ожогом от пролетевшей пули, и прошептал:

– Рад, что все наконец закончилось…

– Ты думаешь? – грустно усмехнулась я. – Все только начинается.

– Если ты о фотографиях и Мельникове, – сразу посуровел муж, – то я…

– Я не Мельникове, Назар, – тихо перебила я, – я о мотиве.

Туполев поморщился, достал из кармана сигареты и протянул открытую пачку мне. Видимо, спасая его в очередной раз от пули, я заслужила право на блажь.

– Сам над этим думал, – признался он. – Ольховскому меня заказали.

– Не тебя, а нас.

– Без разницы, – буркнул муж, – тебя, меня, нас. Заказ был сделан. Это точно. И вот что, Софья, не дает мне покоя. Твои шашни с Мельниковым, не было ли тут…

Договорить Назар не успел, мои глаза не успели налиться слезами обиды, за нашими спинами раздался гневный рык: