Знаешь, как я пришла к выводу, что мамочка меня в чем-то снова обманывает? Я вспомнила слова этого Хэнка, когда проснулась после удаления второго сердца. Он проболтался насчет «стрельбы» по шимпанзе. Не убийства, а именно стрельбы. Их расстреливали. Я спросила маму, кто такой Хэнк.

— Я не знаю, — соврала она. Но я успела заметить, как ее зрачки дернулись, самую малость. Ведь это ты научил меня, Питер, как определять, не врут ли собеседники. Если за взрослым человеком очень внимательно следить, всегда можно обнаружить ложь. Когда я освоила твой метод, честно сказать, была в шоке.

Они врут нам постоянно! Я имею в виду не только маму и остальных докторов, а вообще, всех взрослых. Они врут, даже когда нет никаких поводов говорить неправду. Знаешь, любимый, сейчас у меня появился прямой повод поразмыслить об этом. Зачем они обманывают детей? Чтобы потом дети обманывали их? Так нелепо…

Питер, я так и не поняла, каким образом ты ослабил запоры на окнах второго этажа. Это мистика, Питер, ты настоящий чародей! Когда-нибудь ты обязательно мне расскажешь. Ведь это невероятно! Чтобы не заметили наши отставные морские пехотинцы, был единственный путь — по стене и по карнизу, до окон. Но если этот путь могла пройти только я, то кто же мне открыл окно изнутри?

Забираться было не тяжело, там снаружи кусты, не видно. Самое трудное заключалось в том, чтобы после ужина суметь выйти в сад, когда выходить уже не положено. Но ты у меня такой умный, ты и тут их перехитрил! Я все сделала, как ты сказал. Кушать я не могла, буквально кусок в горло не лез, но нельзя было дать им повод к подозрениям. Поэтому я давилась и ела. Даже вспомнить не могу, что давали на ужин, и слюны во рту не было, глотала через силу. В столовой и других местах, где разрешено гулять, висят камеры, ты же знаешь; мне пришлось весь вечер следить за лицом, чтобы себя не выдать. Отнесла тарелки, потом спряталась за мойкой и, когда уборщица выехала наружу со своим столиком, мыть полы, вышла через задний коридор кухни в тамбур. Через тамбур кухонные рабочие по транспортеру получают провизию. Двери, конечно, были все закрыты, но транспортер торчал в окошке, завешенном сеткой. Ты правильно подсчитал! Вот-вот должна была прийти машина с продуктами. Заступающие в ночь охранники с первого поста курили снаружи, я слышала за дверью их голоса. Они ждали пикапчик с эмблемой Крепости, чтобы быстрее перекидать на ленту заморозку и идти принимать смену. Если бы меня заметили, немедленно вернули бы в палату. Но меня не заметили, потому что ты очень умный и объяснил, как засунуть пинцет в розетку, и в какую именно. Пинцет я украла заранее.

Я надела сухую рукавицу, обмотала руку полотенцем, зажмурилась и воткнула пинцет. Сперва мне показалось, что ничего не произошло, но тут за дверью кто-то, по-моему, Крис выругался:

— Что за черт! Твою мать, свет вырубило!

И они оба побежали проверять электрощит. А я выдернула пинцет, розетка наполовину обуглилась. Затем улеглась ногами вперед на транспортер и пролезла в окошко. Попа у меня чуть было не застряла, ну и натерпелась я страху! Никогда не подозревала, что я такая толстая! Снаружи транспортер висит в пяти футах над землей, прямо над бетонным крылечком, и я чуть не выбила зубы, пока слезала. Упала все равно неловко, разодрала до крови колено и каждую секунду ждала, что кто-нибудь окликнет. Никогда мое сердце не стучало с такой силой, Питер, точно долбился кто-то изнутри в ребра!

Снаружи уже темнело, а свет погас только в столовой и в верхнем коридоре. Тут ты просчитался, очевидно, электроснабжение продумано более хитро. Над левым крылом, выходящим в парк, вовсю полыхали фонари, там стояла длинная машина, и четверо рабочих выгружали какие-то ящики. Помнишь, ты настаивал, что через тоннель машины не ездят? А вот мне, как назло, посчастливилось столкнуться с целым грузовичком.

Слава Богу, что отключились оба фонаря над крылечком кухни, потому что едва свет погас, как рабочие прекратили грузить и уставились в мою сторону. Возможно, они услышали возглас охранника, или в щите что-то хлопнуло. Так они стояли, ярдах в семидесяти, и пялились на меня, а я — на них и не могла сделать ни шагу. Застыла с колотящимся сердцем, точно статуя. Напротив меня, за живой изгородью, мерцали окна лабораторного блока, но их я не опасалась, потому что стекла матовые и не открываются. Оттуда никто бы меня не заметил. А секунду спустя до меня дошло, что грузчики работают под фонарем, и меня им не разглядеть. И я начала потихоньку отступать назад,

Потом побежала в обход здания, под окнами коридора, до кустов, и там отсчитала четвертое окно с краю. То окно, что ты мне указал. Оно действительно оказалось открыто, и я ума не приложу, как ты этого добился. Ты настоящий волшебник, Питер, иногда я даже тебя побаиваюсь. Окно приоткрылось на полдюйма, но сирена не сработала. Может быть, ты хоть теперь откроешь тайну, как тебе это удалось? Ведь не сам же ты днем приехал на коляске, прямо под дверь кабинета Сикорски, и отключил охранную цепь?

Я вернула раму на место. Оказалось, что снаружи дотянуться очень непросто. Подпрыгивала трижды, пока сумела зацепиться руками, а затем повисла, обливаясь потом от ужаса… Мне вдруг показалось, что с той стороны окна уже поджидает этот жуткий санитар Томми со шприцем в руках и ухмылкой в половину рта.

Питер, у меня опять провал в памяти. Кажется, я хотела тебе похвастать, как добралась до компьютера, но вместо этого вспомнила про ублюдка Томми… Я обнаружила себя сидящей с открытыми глазами напротив пустого экрана, а руки были сжаты в кулаки. Так сильно сжаты, что пальцы занемели. Очень плохой признак, могут начаться судороги…

Так вот. Я очутилась в кустах возле административного крыла.

В коридоре горел свет, я слышала, как за углом, между решеток, третий пост шелестит газетой. Наконец я подтянулась и забросила на подоконник головку камеры, спрятанную в ватном тампончике. Размотала проводок и открыла замочек на лямке моего девичьего дневника. Согласись, Питер, я ведь тоже сообразительная! Это я придумала, как спрятать портативный компьютер, который ты собрал. Мамочка ездила в город и спросила, что мне привезти, а я в числе прочей дребедени пожелала толстенький дневник с сердечками и маленьким замочком. Розовые странички, и на каждой маленькое сердечко. Забава для инфантильных идиоток, где они записывают впечатления дня, кто из мальчиков класса им больше нравится, и как они в первый раз целовались. Я вырезала в страницах глубокий прямоугольник, как это делают в кино шпионы, когда прячут пистолеты, и твой экранчик прекрасно там поместился. Осталось защелкнуть замок. С этим блокнотиком я удивителъно похожа на сентиментальную дуру. Я очень волновалась, но сумела сделать все правильно. Никто меня со шприцем не караулил. Я пошевелила проводком. На экране показался пустой коридор, охранник читал, усевшись ко мне спиной. Минут двадцать я ждала, пока ему приспичит в туалет. Наконец мужчина отбросил газету, потянулся и встал. Внутри меня все перевернулось, потому что он, вместо того чтобы идти в уборную, направился в мою сторону. Я чуть не выронила блокнот с монитором, когда его живот очутился прямо напротив камеры. Мне казалось, еще чуть-чуть, и он заметит подозрительный кусочек ваты, прилепившийся снаружи к окну.