— Я сказал: я понял! — резко выкрикнув, обернулся Аккес. — Я не... — он запнулся, словно просто сказать это было ему противно, — не убью её.

— Дай мне слово. Дай слово Дракону, что не тронешь её.

— Я даю слово! Доволен?! Я не убью её... Пока. Но когда всё закончится, тогда ведь меня уже не будет ничего сдерживать, так?

Эгрант, немного успокоившись, опять напрягся. С одной стороны, судя по первоначальным предсказаниям, всё именно так и должно было получиться. Битва на смерть, но после того, как дракон покинул бы этот мир, но с другой стороны... Он не хотел, чтобы до этого доходило. Неизвестно ещё, как эта их битва закончится. Предсказания очень неустойчивы и могут зависеть от, казалось бы, незначительной детали. Внутри что-то сжималось от мысли, что кто-то погибнет. Он этого не хотел.

Неужели действительно слишком много эмоций?

— Разве тебе обязательно нужно её убивать? За что ты её так ненавидишь?

— Я не знаю, что ты в ней нашёл, возможно, то же, что и все остальные, но я вижу совсем другое. Я вижу её высокомерие. Она считает себя выше и лучше других, считает себя идеальной, слишком хорошей для того, чтобы сражаться и убивать. Ты бы видел её лицо, когда она ранила меня. Казалось, она сейчас расплачется и бросится просить прощение. Она либо идиотка, не осознающая свою силу, либо лицемерка, которая пытается казаться лучше, чем она есть на самом деле. Но я вытащу это. Всё то, что она прячет на дне, а потом воткну свой меч ей в живот, и буду смотреть ей в глаза, когда она поймёт, что я знаю, кто она на самом деле, смотреть, как её жизнь вытекает по капле из раны, которую ей нанёс я.

Эгрант смотрел, как Аккес, игнорируя кровоточащую губу, яростно излагает свою тираду. В другое время он бы поразился той ненависти и кровожадности, что были в его словах, но не сейчас.

— А знаешь, что вижу я? — улыбнувшись, сказал он. — Я вижу то, что она обидела тебя, и ты просто хочешь отомстить.

Аккес некоторое время сверлил его взглядом, а потом пожал плечами и упал на скамейку.

— Если тебе так легче...

Эгрант же, пристально наблюдая за ним, улыбнулся, видя, как тот вертит в руках свою маску, слегка хмуро смотря перед собой.

— И знаешь?.. Я даже рад, что всё произошло именно так. — Он опустил подбородок на правую руку, уперев её в коленку. — Ведь из-за всего этого ты, наконец, вылез из своей скорлупы.

— Может, хватит уже? — Аккес неодобрительно покосился на него.

— Ты оживился, и в твоих глазах опять горит огонь. И может, ты, наконец, избавишься и от своей маски. Когда-нибудь... Я на это очень надеюсь.

Аккес вдруг перевёл взгляд на маску и нахмурился ещё больше. Повернув её к себе, он начал всматриваться в чёрные и красные отметины, которые когда-то давно нанёс. Она уже давно стала его настоящим лицом.

— Ты знаешь, что я не могу её снять. Если кто-то увидит меня, то сразу же узнает, — тихо, скорее, даже обречённо сказал он.

— Но ведь...

— Каждый, кто взглянет на меня, поймёт, кто я такой! — выдавил из себя Аккес, раздражённо глянув на Эгранта.

— Прошло много времени, Аки. Люди забывают...

— Это не имеет значения. Всегда будут те, кто помнит. Куда бы я не ушёл, всегда будет хоть один в толпе, кто узнает меня, едва взглянув на моё лицо. И всё начнётся опять. — Он встал, словно собираясь уйти, но, сделав несколько шагов, остановился. Плечи его были опущены, а в голосе слышалась горечь. — Я не хочу, чтобы на меня охотились. И хорошо, чтоб просто убить. Не хочу, чтобы меня использовали...

— К чему тогда всё? Разве ты уже не достаточно силён, чтобы защитить себя?

— Силён? — горько усмехнулся он. — Какая-то девчонка смогла меня порезать в первом же поединке, даже не сражаясь всерьёз. Не-ет, настоящая сила в страхе. — Он на миг замолчал. — Ты помнишь ещё меня маленького? Дрожащего от любого шороха или хруста ветки? Я боялся всего... — Он медленно надел свою маску и повернулся к другу. — А теперь все боятся меня.

Эгрант смотрел, как глазницы его маски начинает окутывать чёрный туман, а сам Аккес медленно разворачивается и скрывается в тени деревьев, словно призрак. Даже зная, что всё это магия, которая, к тому же, не должна на него действовать, он содрогнулся. Аккес словно преображался, когда надевал свою маску. И дело не в магии, тут, скорее, была уверенность в себе, которую он приобретал. Его движения становились чётче и более плавными одновременно. Он превращался в хищника.

Скинув с себя наваждение, Эгрант опять вздохнул.

— Но и ты не избавился от страха, — тихо прошептал он сам себе, а потом встал и пошёл к выходу. Эти разговоры можно вести бесконечно, но он хотя бы сделал самое главное. Аккес дал слово, и теперь, по крайней мере, можно не волноваться, что он тронет Риану. Хотя за ним всё равно лучше присматривать.

Что до внутренних демонов, то у всех они есть. Они отыскивают самое больное в душе. Несбывшиеся надежды, тяжёлые воспоминания, детские страхи. Они давят на это вновь и вновь, как на загноившуюся рану, вызывая боль подчас сильнее физической. И каждый учится справляться с ними по-своему, а кто не может, тот привыкает жить с этим, погружаясь во всё больший хаос.

И нет никого, кто мог бы утверждать, что у него нет внутренних демонов. У любого, у кого есть чувства и эмоции, есть и уязвимые точки, в которые вгрызаются тёмные сущности. Избежать этого не может даже тот, кто всего лишь притворяется человеком и кто обладает пусть и частью, но силой Первородного.

Но разве наличие хорошего и плохого в душе не означает человечность?

Возможно, ему стоит ещё порадоваться своим собственным демонам.

Обратное путешествие в Люкению заняло все пять дней. Поначалу пришлось делать большие перерывы, так как все нуждались в полноценном отдыхе. Все, кроме Рианы — она, несмотря на свою начинающуюся смертность, всё так же была бодра и днём, и ночью. С тех самых пор, как к ней, по её словам, пришёл Воин, она стала такой же, как всегда. А точнее — весёлой и улыбчивой, каждую ночь просилась в караулы и старалась всем помочь. Лекамир недолго мог сопротивляться её напору — усталость, уже столько дней копившаяся в нём, наконец давала о себе знать. Хотя рана на спине почти не ощущалась, даже Алекендр, всё так же осматривая её несколько раз в день, пораженно разводил руками.

Сам же мэтр за их путешествие значительно сник и помрачнел. Возможно, ему не понравилась одежда, которую ему прикупили в ближайшей деревне взамен той, которую он почти сжёг. А возможно, он так переживал за подпалённую бороду, которую было уже никак не спасти и пришлось сбрить полностью. Но никто не лез с расспросами, потому что у каждого в голове было полно своих мыслей и проблем.

Путешественники двигались всё светлое время суток, и если бы не опасность ночной дороги, они бы двигались и вечерами, когда солнце садилось. Всем не терпелось поскорее попасть в замок, потому на разговоры не хватало ни времени, ни сил. Девушки вкратце рассказали о том, как их похитили и что было в самом замке, Лекамир так же кратко рассказал, как они двинулись на спасение, а подробности решили оставить до той поры, когда им никто и ничто не будет угрожать. И хотя погони за ними не было видно, Лекамир не переставал время от времени оглядываться и каждую ночь осматривать всякий постоялый двор, где они останавливались. Он всегда запрашивал две соседние комнаты. В одной остановилась принцесса и Риана, которая на этот раз уже не возражала, в другой же ночевали сам Лекамир и маг. Мэтр Алекендр всегда перед сном устанавливал магические сигнальные ловушки, чтобы, если явится кто-то посторонний, они тут же проснулись. И хотя некоторые считали, что всё это перебор, Лекамир был непреклонен. Будь его воля, он бы и караул с ежечасным обходом комнат организовал. Только вот, к радости остальных, у него не было такой возможности, а рыцарь считал, что лучше перестараться, чем потом локти кусать. После ночи, когда состоялось похищение, он стал слишком осторожным.