позитивную основу, своими тезисами он высвобождал человека из-под тысячелетнего засилья католической церкви как единственного авторитета в духовной жизни. Он говорил: «Человек не нуждается в этом посреднике. Человек прямо может обратиться к Богу, и Бог его услышит». Этим революционным тезисом он, конечно же, начал великую революцию в умах, которую продолжили затем Цвингли, Кальвин. Но при этом он полностью подчинял человека божественной воле. Кальвин разовьет его идеи дальше, он скажет, что каждый от рождения Богом уже предопределен — кто к спасению, кто к погибели. Если ты в жизни преуспеешь — значит, ты был предназначен к спасению. Не преуспеешь — такова судьба, трудись все равно, веди себя добропорядочно, старайся… В общем, предлагалась мораль, которая полностью соответствовала наступающему Новому времени. И еще Лютер говорил, что «воля человека подобна ослу: кто ее оседлает, тот на ней и едет». Этот тезис о рабской воле никак не мог устроить Эразма Роттердамского, который сам, своей жизнью доказал, что воля подвластна человеку, и именно она — та сила, которая формирует личность. Эразм, ненавидевший всяческое рабство — духовное, интеллектуальное, физическое, ответил Лютеру трактатом, в котором высказал свою позицию.

Война, по его мнению, была одним из тех кошмаров, от которых человечество должно отрешиться в первую очередь. Потому что нельзя жить, когда льется кровь, рушатся города, гибнут люди. И он уверен, что прекращение войн — вполне в силах человека. Вот что он пишет: «Мне стыдно вспоминать, что из-за каких пустейших и суетных причин ввергают мир в войны христианские государи. Один государь отыскивает или присваивает себе какой-нибудь старый опороченный титул, как будто в нем заключается нечто весьма важное для властвования и управления королевством, словно в этом заключаются все выгоды и благополучие страны. Другой государь находит, что какая-то мелочь, я уже даже не могу сказать, какая, пропущена в перечислении его титулов. И так далее». Лютер тоже ненавидит войну, выдвигает революционный тезис против нее, но насаждать, внедрять его собирается железной рукой. Эразм ненавидит «железные руки», то есть революционные методы, которые сами по себе и есть уже война. Он не революционер, а гражданин мира, гражданин интеллектуального, высочайшего космического пространства.

Как жилось такому человеку? Что его поддерживало? Во-первых, стали издаваться его рукописи. Они ходили по рукам, их читали, Эразма знали. Он стал получать за это деньги. Кроме того, в 1516 году он нашел себе покровителя в лице испанского короля Карла I, который через три года стал императором Священной Римской империи. Довольно скоро этот правитель объявит войну Нидерландам и зальет кровью родину Эразма. Но в юности этот Карл испанский тоже показался на время надеждой просвещенных людей. Цепь людских заблуждений — поистине бесконечна. Он предложил Эразму должность королевского советника. Без малейших обязанностей, но с жалованием — 400 флоринов в год. Эразм принимает предложение, ибо до злодейств этого правителя еще далеко. К счастью, Эразм так и не узнает о том, как запылают костры на его родине.

Конец жизни Эразма грустный. Он одинок и во многом разочарован. Ни семьи нет, ни детей. В 1535 году он поселился в Базеле, в самом нейтральном месте Европы. Получив известие о казни Томаса Мора, Эразм записал: «Я почувствовал, как будто бы вместе с Мором умер я сам». Через один год и шесть дней умер больной и одинокий Эразм Роттердамский, все это время томившийся тоской по другу, ибо были они людьми одного интеллектуального пространства, одной родины, одна душа жила в них.

Лоренцо Великолепный

Блестящий правитель Флоренции

Лоренцо Медичи, Лоренцо Великолепный — правитель Флоренции, человек, прославивший ее в веках. А что мы знаем о нем? Хотя его пример мог бы послужить и к пользе нашего отечества. Римский папа, узнав о его смерти, сказал: «С уходом Лоренцо закончился мир во Флоренции».

Природа по-своему отозвалась на это событие: молния с такой силой ударила в купол церкви Санта Репарата, что обрушилась часть храма. И Никколо Макиавелли, человек строгого ума и не склонный к восторгам, младший современник Лоренцо, написал в своей «Истории Флоренции» (книга переведена на русский язык и прекрасно издана в серии «Памятники исторической мысли» в 1973 году): «Никогда еще не только Флоренция, но и вся Италия не теряла гражданина, столь прославленного своей мудростью и столь горестно оплакиваемого своим Отечеством. И небо дало весьма явные знамения бедствия, вызвав всеобщее изумление и ужас».

И несмотря на такую всеобщую любовь, признание, славу у Лоренцо всегда были враги. Против него составлялись заговоры, на его жизнь дважды покушались. Это был человек, который вызывал споры, хотя, думается, любая значительная личность не может быть однозначной. К Лоренцо это относится в полной мере. Но для того чтобы это понять, два слова о его времени.

В XV веке большая часть городов-государств Италии в какой-то мере играла в античность, в чем-то реально к ней возвращалась. Эта тяга к античности отразилась прежде всего в устройстве этих вольных городов. Так сложилось, что на протяжении всего Средневековья в Италии не было единого, тем более жесткого правления. Когда-то в советских учебниках истории это рассматривалось как бедствие. Ведь централизованная, мощная власть считалась — да и сегодня считается — высшим благом. Но при ней никогда не бывает такого духовного расцвета, такого взлета культуры, какое было в Италии во времена античности и в эпоху Возрождения. Тут уж что-нибудь одно.

Трудно сказать почему, но Италия первой в Западной Европе почувствовала приближение Нового времени. Развитие того, что потом назовут капитализмом, здесь началось очень рано. В 1378 году во Флоренции произошел бунт черни — чесальщиков шерсти, которые назывались чомпи. И бунт этот в высшей степени похож на первые выступления рабочего класса, которые произойдут в Европе много позднее. В городах-государствах Италии очень рано произошла дифференциация. Образовалась верхушка — богатая и уже по-своему знатная в городском масштабе, которую стали называть патрициатом. Медичи были финансистами и по праву принадлежали к ней. Сегодня их прозвали бы олигархами. Но ведь и олигархи бывают разные. Та эпоха породила особенных олигархов — банкиров, стремящихся к науке и искусству. Быть интеллектуалом, заботиться о распространении просвещения было среди них модно. По-хорошему модно то, что делали Медичи, то, что делал Лоренцо — открыл университет и библиотеку во Флоренции, школу — в Пизе.

Дед Лоренцо, Козимо Медичи, умер, когда Лоренцо было 16 лет; авторитет и уважение, каким пользовался во Флоренции Козимо, по наследству перешли не его сыну Пьеро, а внуку. Пьеро, как пишут многие