Время от времени ведущие и замыкающие менялись. Еще двое из середины группы смотрели по сторонам, наблюдая за серыми полями, поросшими напоминавшими сухие метелки кустарниками, которые тянулись справа и слева от бывшей железной дороги, насколько хватало глаз.

Зрение этих существ было острым, и видели они далеко. Не меньше, чем глаза, информации давало им их чувствительное обоняние. Но пока никакой опасности не было: ни «летунов», ни «быстрых», ни «скользких», не было даже гладкокожих, хотя последних эти существа не боялись.

Двадцать лет прошло с того дня, как они обрели свою теперешнюю форму. Они почти не изменились за это время, разве что стали чуть крупнее.

Они не были неуязвимыми. Болезни, различные инфекции и травмы были им известны. Иногда от плохой еды им случалось мучиться болями в животе, у них пропадал аппетит. Иногда, если они слишком долго находились в нехороших местах, у них болела, зудела кожа, и также пропадало желание есть. Иногда у них ломило кости. Но в основном эти признаки проходили за считаные дни, а раны заживали на глазах.

И все же порой они умирали. Их было шесть полных рук – когда они осознали себя. Теперь осталось почти на две руки меньше (мысленно они считали друг друга, сопоставляя с количеством пальцев на когтистых передних конечностях).

Двое из них умерли после того, как употребили в пищу те вещи, которые есть было нельзя. Еще столько же погибло от ран при столкновении с другими хищными тварями. Двоих убили гладкокожие, прежде чем сами были разорваны на куски. Еще трое просто не вернулись с охоты. Они почти наверняка тоже погибли: скорее всего, они встретились с «летунами», которые были самыми опасными из животных, встречавшихся здесь. Нападая с вышины, почти неуязвимые для когтей, зоркие и стремительные, взрослые «летуны» были опасностью, спастись от которой можно было только спрятавшись.

Когда серые существа были у себя в логове, их досуг был однообразен. Они или ели, или спали, или бестолково бродили по коридорам. Или грызли, ломали и портили какие-нибудь предметы, назначение которых им было неведомо. Иногда чесали друг другу спины или лакали капающую с потолка воду.

Зимой они спали кучей, вповалку, как звери, чтобы не было холодно. Огонь они знали и, наверное, сумели бы развести, но его яркий свет был для их глаз неприятен и сильно пугал. Зато толстая шкура выручала их даже в январские морозы.

В своей человеческой жизни они не успели познакомиться с вопросами пола, а когда неизвестная им сила преобразовала их организмы, они стали бесполыми химерами, у которых только часть ДНК была исходной, человеческой, а остальное представляло собой мозаику, в которой часть деталей заменили на другие – инородные. Обновленный организм «серых» был неспособен вырабатывать гаметы – репродуктивные клетки.

Существа эти почти ничего не помнили.

Тот единственный из них, кто попробовал вкус крови, еще когда был человеком, – кто мысленно называл себя Старшим – тоже почти ничего не помнил, хотя его разум был одним из самых ясных среди членов стаи. И все же интеллект Старшего был простым и деятельным, нацеленным на понятные вещи: как раздобыть еду, как устроить ловушку на дичь, как сделать загородки в логове.

Только один из них превосходил его умом. Это был самый крупный из «серых» – высоченный, с огромной-огромной тяжелой головой, из-за которой и получил у сородичей свое (мысленное) прозвище.

Несмотря на силу, нрав у него был смирный. Драки в стае случались редко, но все же бывали – иногда за кусок, иногда просто от скуки. Но никто не осмеливался трогать Большеголового. Хотя он был мирным и задумчивым. И любил одиночество.

Часто он сидел один в уголке, и его лицо – вернее, морда – выражало то, что было для остальных чуждо и непривычно. Мысль… Он думал… Это могло продолжаться часами, и никто не смел тревожить его в такие моменты. Иногда он смотрел из разбитого окна на лестнице на то, как падает дождь или снег, как стелется туман или сверкают молнии. Иногда смотрел на окна и крыши высоких зданий, на покореженные останки машин во дворе. О чем он в это время размышлял, никто не знал.

Случалось, Большеголовый уходил один, чего другие не делали никогда – те ходили только тройками или парами. Из таких вылазок он часто приносил странные вещи и сваливал их в своем углу. А потом часами мог сидеть, перебирая и рассматривая их, вглядываясь в них и водя когтистым пальцем вдоль странных черточек и картинок, которыми были покрыты некоторые из них.

Остальные смотрели на него с недоумением, а иногда со страхом.

Вот и сейчас он шел немного в стороне от остальных.

Группа приближалась к городу, к месту, которое когда-то звалось вокзалом.

Мир совсем не казался им серым и молчаливым. Для них он был полон оттенков цвета и звуков, которых «гладкокожие» не ощущали.

«Внимание!» – внезапно прозвучал сигнал, заставивший существ замедлить шаг, а потом и застыть.

Тот, что шел в авангарде, услышал слабый звук и почувствовал, как рельсы мелко дребезжат. По железной дороге в их направлении ехал большой темный объект.

Это была дрезина (хотя они того, конечно, не знали). Слабый фонарь светил на самодельном бампере, который был нужен, чтоб сбрасывать с дороги мелкий мусор и предохранять пассажиров от лобовых столкновений. Видимо какая-то острая необходимость заставила людей покинуть свое безопасное подземное укрытие и выйти на негостеприимную поверхность и воспользоваться этой веткой, по которой, как, впрочем, и по остальным, уже два десятилетия не ходили поезда.

Твари об этом знать не могли.

«Пища», – облетел всю стаю второй сигнал, означающий, что надо приготовиться к атаке, что чужаков мало и они не опасны.

Четырехколесная тележка, приводимая в движение мускульной силой едущих в ней людей, здесь, на подъеме, смогла набрать скорость всего двадцать километров в час. Гораздо медленнее, чем могли бегать «серые».

Монстры залегли по обе стороны дороги и дали устройству, которое громыхало и лязгало, проехать мимо них. В открытой кабине – по сути, стальной раме, усиленной несколькими листами железа, – действительно сидели всего три человека, одетые в громоздкие костюмы и противогазы, или, может, респираторы. Оружие – а его «серые» умели распознавать не хуже, чем волки или вороны, – было только у двоих. И никто из людей не смотрел назад. К тому же заднюю часть повозки загораживали тюки и коробки. Мешали обзору и неудобные маски.

Когда дрезина удалилась на порядочное расстояние, «серые» поднялись на ноги и пошли следом, а потом и побежали, делая размашистые прыжки.

Они догнали ее через пару минут, а потом и обогнали, устроив засаду как раз в том месте, где было удобней всего напасть. Диковинному чуду техники здесь предстояло проехать под автомобильным мостом, пролет которого тонул в темноте, непроницаемой для человеческих глаз даже среди яркого дня. Лучшего места для нападения нельзя было придумать.

Голодные твари – а им действительно в последнюю неделю редко удавалось наесться досыта – заняли свои места слева и справа от колеи.