Но для распределения обещанных благодеяний жизненно важно было получить доступ к кладовым Египта. А чтобы добраться до них, новоявленному благому богу требовалось каким-то образом занять место рядом с царицей этой страны. «Ну что ж, пусть приходит, — подумала Клеопатра. — Мне не терпится обговорить условия».

Вот уже почти три года Клеопатры не касалась мужская рука, если не считать ручонок ее пятилетнего сына. Архимед остался в Александрии, чтобы служить Клеопатре помощью и советом, но он отказался занять место в ее постели. Зная его гордость, Клеопатра воздерживалась от приглашения несколько месяцев, пока носила траур по Цезарю, горюя об утрате, как личной, так и политической. Со сдержанностью вдовы она занялась сыном и государственными обязанностями, забыв о личных чувствах и полностью сосредоточившись на благе своего народа. Она созвала лучших врачей со всего света, чтобы обуздать чуму; вместе с инженерами она сплавала в верховья Нила, чтобы направить воду к умирающим полям; она организовала перераспределение зерна, чтобы народ в тех провинциях, где урожай погиб полностью, не голодал. Она отвергала все требования убийц Цезаря и одновременно с этим пыталась оказать помощь Антонию и его союзникам.

День за днем она просиживала на советах вместе с Архимедом и с каждым днем все более жадно вглядывалась в его печальные карие глаза, выискивая в них тень если не прощения, то хотя бы понимания; она следила за изгибом его прекрасных губ, когда он говорил; мечтала, как он заключит ее в объятия, и желала загладить все страдания, которые она ему причинила. Но когда Клеопатра наконец-то призналась ему в своих чувствах — это произошло через год после смерти Цезаря, — Архимед остановил ее признание.

— Клеопатра! — Он предостерегающе вскинул палец, как будто просил ее умолкнуть. — Все это в прошлом. Однажды я уже потерял тебя и не желаю рисковать более. Я не могу быть твоим царем и не желаю быть твоей игрушкой.

— Но, кузен, я могу вовсе не выходить замуж. Мои братья мертвы, и в настоящий момент какой бы выбор я ни сделала, он неизбежно будет осложнен политической подоплекой. Как ты сам сказал много лет назад: раз уж мы не можем пожениться, почему бы нам просто не быть вместе, как мужчине и женщине? Почему мы должны отказываться от этого удовольствия? От любви?

Но Архимед взглянул на нее с каменным выражением лица и проговорил без малейшего намека на юмор:

— Клеопатра, ты можешь приказать мне что угодно, но даже ты не можешь велеть моему члену встать.

После этого Клеопатра оставила его в покое; время от времени до нее доходили слухи о его любовных победах над женщинами Александрии. А тем этот красавчик казался особенно желанным потому, что он, как поговаривали, некогда был любовником самой царицы.

— Многие женщины расплачиваются за то, что ты сделала с ним, — укоризненно произнесла Хармиона.

Нет, Хармиона вовсе не хотела, чтобы Клеопатра в свое время предпочла Архимеда Цезарю. Отнюдь. Она хотела бы, чтобы Клеопатра вообще никогда не завязывала роман с Архимедом. Клеопатра вздохнула. Она полагала, что должна принять этот эпизод как злую шутку судьбы. В конце концов, она ведь разбила ему сердце.

Хотя Клеопатра готовилась к самым важным в своей жизни политическим переговорам, атмосфера была пропитана чувственностью. Это началось с первых же писем Антония, доставленных Квинтом Деллием, ученым и гедонистом, пользующимся дурной славой из-за своего неразборчивого сексуального вкуса. Царица не преминула отметить, кого именно Антоний избрал на роль посланца. Он мог бы назначить для передачи своих требований какого-нибудь трезвомыслящего, сдержанного посла. Но Антоний отправил Деллия, у которого в каждой фразе сквозили сексуальные нотки. «Император будет просто счастлив видеть тебя в Тарсе. Он жаждет, чтобы ты оказала ему ту же любезность, которую так мудро и изящно выказала Цезарю. Он, Антоний, в отличие от Цезаря, сейчас в самом расцвете и способен ответить на любезность сторицей».

Клеопатра согласилась встретиться с Антонием в Сирии, а затем отправила посланца в александрийские бордели, откуда тот не вылезал целую неделю. Пускай возвращается к Антонию в упоении и уверенности в том, что царица Египта, так сказать, у Антония в руках.

Затем она заставила его ждать. Предполагалось, что она прибудет немедленно, но Клеопатре не понравилась мысль о том, что кто бы то ни было, пусть даже Антоний, может вызвать ее к себе. Если она опрометью ринется навстречу, то сыграет ему на руку. Он получит союз с ней, ресурсы ее страны для войны с парфянами, помощь со стороны ее армии и флота и ее тело — ибо Клеопатра была уверена, что Антоний пожелает занять место Цезаря в ее постели. А что выгадает она? Привилегию предоставить ему это все?

Потому Клеопатра и предпочла подождать и произвести некоторую подготовку, дабы встретиться с Антонием на собственных условиях. Пусть жители Малой Азии провозгласили его Новым Дионисом — ей-то что до этого? Ее собственный отец носил этот титул на протяжении почти всей жизни, и ему не пришлось выигрывать войну, чтобы получить его.

Всю жизнь она общалась с богами на земле. Она сама — земное воплощение Исиды и Афродиты, и ее любил человек, происходивший от Венеры. А она стала матерью его сына.

Да, Клеопатра встретится с этим новым Дионисом, но не как попрошайка, выклянчивающая милостыню у Рима и готовая раздвинуть ноги по одному его знаку. Она встретится с ним как равная. Если он — Дионис, значит, ему придется вести переговоры с Афродитой, которую римляне зовут Венерой, Матерью всего сущего.

И пускай все осознают значение этой встречи. Египтяне, греки, римляне, сирийцы, все, кто увидят ее, поймут: Клеопатра, живое воплощение Владычицы Исиды, явилась, дабы встретиться с богом-победителем, которого египтяне зовут Осирисом, греки — Дионисом, а римляне — Вакхом, — встретиться и заключить с ним священный союз. Не только союз народов, но и союз мужчины и женщины, который принесет земле мир и процветание.

— Это должно стать событием, равного которому мир еще не видел, — сказала Клеопатра Хармионе, когда они поспешно набрасывали для портних эскизы нарядов.

Строя планы, Клеопатра почувствовала, как вдовья печаль покидает ее, как уходит непрестанная боль, которую ей причинил Архимед, когда отверг царицу и принялся развлекаться с другими женщинами. Впервые после убийства Цезаря Клеопатра в полной мере почувствовала себя живой.

За месяц Клеопатра организовала настоящее представление. Царская барка, без дела лежавшая на складе с тех самых пор, как Клеопатра и Цезарь плавали на ней по Нилу, была приведена в порядок. На ней установили позолоченный руль, покрыли весла серебром и поставили новые паруса, не традиционные белые, а царственного пурпурного цвета.

— Я хочу, чтобы мое судно прославляло жизнь, — сказала Клеопатра своим инженерам. — Днем оно должно сверкать на солнце золотом и серебром, чтобы никто глаз не мог отвести, а ночью ослеплять сиянием.

Клеопатра не знала, в какое время суток она прибудет, и не хотела ничего пускать на самотек. Если к этому моменту солнце уже зайдет, она не станет двигаться по реке во тьме, на ощупь, а войдет в порт Тарса, словно живое пламя. Освещение должно выглядеть так, словно это священный свет, исходящий от самих богов.