— В Круг, в Круг, дети мои! Он прав — это последний шанс.

Старик с трудом держался на ногах, но выпрямился невероятным усилием воли. Он протянул высохшую морщинистую руку — и огромный, могучий воин, что стоял к нему ближе всех, покорно убрал меч в ножны. Рука бессменного ректора легко утонула в его широкой лапище. Целительница Матея после секундного колебания присоединилась к ним. А потом и другие стали браться за руки, образуя живую цепь вокруг детей. И — странное дело! — выражение страха и безысходности на лицах у многих постепенно исчезало, сменяясь спокойствием и даже радостью! Как будто забыли они, что враг ломится в ворота и жизни наступает последний предел…

Круг постепенно замыкался. Автар с удивлением замечал все новые и новые лица. Он готов был поклясться, что не видел этих людей в Зале Собраний. Где же они были раньше? Вот старуха в длинной красно-черной рубахе с растрепанными седыми волосами… Мужчина средних лет с короткой черной бородой… Три бледные, тонкие девушки, удивительно похожие друг на друга… А вот знакомое лицо! Автар чуть не закричал от удивления, узнав беднягу Ористия. Он-то был все такой же — толстая добродушная физиономия и неизменная улыбка. Только вот почему на шее болтается обрывок веревки? Автар зажмурился, потряс головой, но наваждение не исчезло. Откуда он здесь взялся? Ведь Седрах казнил его давным-давно!

Неужели даже погибшие пришли из невозможного далека, чтобы поддержать живущих в час испытания? Выходит, правду сказал старый шаман, что смерти нет?

Автар рванулся было к товарищу детских игр, но что-то мешало, не пускало его. На его правой руке грузно повисла пожилая целительница, а к левой еле-еле прикасалась тонкими пальчиками ясновидящая Ателла.

— Держите Круг!

Астаний начал медленно, нараспев читать заклинание на языке Древних:

— Во имя всех богов Севера, Юга, Востока и Запада мы соединяем Силу, дарованную нам…

Автар почувствовал, как через его руки проходят первые толчки Силы. Такого ему испытывать еще не доводилось никогда! Мощной волной энергия перекатывалась через все тело.

В этот момент ворота, наконец, рухнули. Когда солдаты вбежали во двор, топоча сапогами по булыжникам, взглядам их предстало удивительное зрелище.

Люди — молодые и старые — стояли, взявшись за руки, живой цепью ограждая детей. Мечи, колчаны со стрелами, боевые топоры и иззубренные ножи валялись под ногами, словно ненужный хлам. Лица обращены к темному ночному небу. В сторону солдат никто даже не обернулся. Хором, нараспев они повторяли слова на непонятном языке, раскачиваясь из стороны в сторону. Казалось, что эти люди совершенно невероятным способом превратились в единое живое существо, уже не принадлежащее этому миру.

Высоко в ночном небе появилась маленькая светящаяся точка. Она быстро приближалась, пока не оказалась прямо над головой собравшихся, озаряя их ослепительным золотистым сиянием. Это был удивительный свет — живой и теплый. Словно прозрачным куполом накрывал он тех, кто стоял в Круге.

Солдаты, ворвавшиеся в ворота, остановились в нерешительности. Круг света среди ночной темноты, постепенно сужающийся конусом кверху над головой людей, которых они пришли убить сегодня, одновременно и пугал, и притягивал их. Хотелось то ли бежать прочь отсюда без оглядки, то ли войти в золотое сияние и раствориться в нем без остатка…

Первым опомнился командир:

— Вперед, братья! Не щадить никого! Пусть не обманет вас колдовское наваждение!

Аран Мердах взмахнул мечом, но чуть только острие коснулось Круга, как меч из лучшей, закаленной шатгарской стали вдруг оплавился, превратившись в бесформенный кусок металла, а командир покатился по каменным плитам, воя от боли. Его правая рука в мгновение ока обуглилась до самых костей.

Молодой синеглазый воин — тот самый, которого Автар когда-то оставил стеречь лошадей на поляне у подножия Ариданского холма, — вдруг упал на колени и закрыл лицо руками. Плечи его судорожно вздрагивали, из груди вырывались рыдания.

— Простите нас… Простите… — бессвязно бормотал он.

Людей в Круге уже не было видно. Свет, окружающий их, как будто стал плотным, осязаемым — и непроницаемым для человеческого взгляда.

Потом был беззвучный, но мощный удар, от которого сама земля закачалась под ногами. Конус Силы вспыхнул ослепительно ярким фейерверком, рассыпая разноцветные искры вокруг. Пятеро молодых солдат потом ничего не видели несколько дней, а один совершенно потерял зрение и доживал свои дни, нищенствуя у городских ворот Мокерата и рассказывая проходящим свою печальную историю. Более опытные и предусмотрительные успели кинуться ничком на землю и прикрыть голову руками. Одни шептали молитву Тарлату — богу-покровителю воинов, другие грязно ругались, плакали, звали мать, словно малые дети, а сверху обрушился настоящий огненный дождь! Искры прожигали одежду насквозь, оставляли пятна черной окалины на кольчугах, жалили тело, словно рой ядовитых ос. Несчастные кричали от боли, но не смели пошевелиться или открыть глаза.

Сколько продолжался этот кошмар — никто потом не мог вспомнить. Когда коренастый, крепко сбитый воин осмелился, наконец, первым приподнять голову, вокруг была только ночная темнота и легкий ветерок обдувал разгоряченные лица. Но главное… Мощеный двор был совершенно пуст. Люди исчезли!

— Сбежали! — заорал он, вскакивая на ноги. — Измена, братья! Они сбежали!

Его товарищ долго разглядывал свои руки, ощупывал все тело, как будто не мог поверить, что все еще жив. Наконец, убедившись, что в этот раз смерть обошла его стороной, он уселся на булыжниках, обхватив руками колени, и посмотрел на небо. На лице его блуждала странная, почти блаженная улыбка.

— Нет. Вознеслись.

Постепенно остальные тоже начали приходить в себя. Одни стонали от боли, другие, напротив, улыбались, словно только что получили незаслуженный драгоценный подарок.

И каждый знал в глубине души, что уже никогда не будет таким, как прежде».

Максим поставил последнюю точку и, чуть помедлив, написал заветное слово «Конец» внизу страницы. Вот и все. В душе была полная опустошенность — и вместе с тем облегчение. Так, наверное, чувствует себя женщина после родов…

Никогда еще книга не давалась ему так тяжело.

Максим посмотрел на часы. Так, половина третьего ночи. Можно бы, конечно, пойти поспать хоть немного с чувством выполненного долга, а завтра с утра прочитать все еще раз свежим взглядом, оценить в комплексе, поправить изъяны и неточности, которые возникают почти неизбежно при работе над большим произведением… «Мелких блошек отловить», как говаривал покойный Николай Алексеевич.

Максим уже совсем собрался было выключить компьютер, но в последний момент остановился. Смутная тревога, словно игла, кольнула в сердце. Ведь роман уже был закончен один раз! Что, если и теперь, после всех трудов и треволнений, завтра он опять таинственно исчезнет? Нет, так рисковать нельзя!