с потребностями поселка, народных промыслах, направленных на сохранение самобытной культуры народов Севера. На материке очень охотно разбирали сувениры, изготовленные из моржового клыка. Оптовики выстраивались в длиннющие очереди для того, чтобы закупить, как можно больше изделий резьбы по кости. Мечтой Митрича была звероферма, на которой можно было бы выращивать песцов и скорняжное производство. Продаже мехов сулила немалые деньги в казну поселка. В прошлом году, когда он ездил в отпуск на свою малую Родину, с пересадкой через Норильск, местный глава Якутии обещал посодействовать в решении данного вопроса, тем более, что денег Митрич не просил, а все упиралось лишь в получение необходимой лицензии, которую могла дать только Москва в лице Минприроды. Крытые спортивные площадки (даже теннисный корт), 3D-кинотеатр, а также роскошный по местным меркам Дом культуры с его многочисленными секциями и кружками, не только скрашивали серые будни жителей и жительниц поселка, но и давали дополнительные рабочие места для жен работников секретного производства. Таким образом, у них появилась не только хорошо оплачиваемая работа, но и отдушина, отвлекающая от монотонного семейного быта. Даже гостиница была — небольшое и неказистое с виду, но вполне себе пристойное двухэтажное зданьице, тянущее на «три» звездочки и рассчитанное на единовременное проживание двадцати постояльцев. Она тоже была предметом тайной гордости Митрича, считавшего, что пока в населенном пункте нет своего отеля, он не может претендовать на звание города. Конечно, в бытовом плане, были свои неудобства. В то время, как интернет победным шагом завоевывал для себя все свободные уголки планеты, здесь о такой роскоши можно было только мечтать. Вернее, интернет, конечно, был, но только у военных и у «высоколобых» и исключительно на рабочих местах. Его гражданской и общедоступной версии в поселке не было, впрочем, так же, как и мобильной связи, дабы пресечь утечку секретной информации. Телевидение, да, разумеется, было. Но здесь, в высоких широтах с их Северными Сияниями и электромагнитными возмущениями, телевидение работало нестабильно и с помехами. По иронии судьбы, именно факт такого житейского неудобства и сыграл свою роль в увеличении рождаемости в поселке. Ну а чем еще прикажете заниматься молодым людям после трудового дня, как не увеличением народонаселения? Вот поэтому в поселке было уже два детских сада с перспективой постройки третьего и общеобразовательная школа на двести пятьдесят учеников, тоже с перспективой расширения.

Прежде чем прийти в школу, Митрич решил заглянуть в котельную, думая, что холодные батареи в школе — вина кочегаров, снизивших давление пара. Убедившись лично, что все предписанные нормы по поддержанию температуры и давлению в котле соблюдаются неукоснительно, он слегка призадумался. Маленькая котельная обслуживала не только школу, но и ряд частных домов, прилегающих к ней. Но жалоб со стороны жителей на отсутствие тепла не поступало. Выходило так, что дело было не в котельной и не в теплотрассе, ведущей от нее к зданию школы. Тогда, в чем? Значит, причину следовало искать в самом школьном помещении. Из сбивчивой и панической речи директрисы выходило, что отопление все же было, но далеко не во всех классах и помещениях. Из задумчивости его вывел голос заведующего котельной, а по совместительству еще и ее главного механика — молодого парнишки двадцати с хвостиком лет, у которого еще даже толком не было природной растительности на лице, что делало его еще моложе, чем он был на самом деле.

— Дядя Миша, что призадумался?! — спросил он веселым голосом, вытирая ветошью свои руки. Митрич, несмотря на свою «голубую» кровь и «белую» кость, был достаточно мудрым человеком, чтобы адекватно реагировать на подобное обращение к себе со стороны гражданского населения. Для них он был не полковником и не комендантом, а нечто вроде старосты и старейшины (по сути, так оно и было) большого села, к которому можно запросто подойти с любой проблемой, включая даже семейные неурядицы. В поселке, конечно, был свой участковый в звании капитана, он же начальник полиции и он же главный и единственный ДПСник, но по младости лет еще не заработавший должного авторитета в обществе, а потому к его посредничеству прибегали лишь в самых крайних случаях.

— Да, вот Пашка, думаю, как же так получается, что твоя котельная шурует вовсю, а на выходе пшик один? — задумчиво ответил он молодому котельщику.

— А что тут думать?! — не переставал улыбаться во весь рот парнишка. — Директриса уже прибегала ко мне позавчера, кричала и руками махала во все стороны, мол, саботаж и все такое прочее.

— А ты ей, что на это?

— Послушал ее со вниманием и почтительностью, все-таки, как-никак, а моя бывшая классная руководительница.

— Ну и? — начал понукать его Митрич в нетерпении.

— Сходил с ней в школу, пощупал батареи. Действительно, на первом этаже, больше чем в половине помещений горячие трубы, а чуть подальше от точки входа, то уже менее. На втором этаже, так совсем чуть теплые, — обстоятельно начал выкладывать фактуру котельщик.

— Вывод, вывод-то каков? — не утерпел Митрич.

— Разводку надо поглядеть. Она у жэковских слесарей должна быть. А только я так полагаю, по своему разумению, что когда трубы летом варили, да батареи новые ставили, то видать окалина попала где-то там, вот и произошла закупорка.

— Может завоздушило?

— Н-е-е, дядя Миша! Кабы завоздушило, то трубы вообще были бы холодные, а то ведь тепленькие. Значит, вода поступает, но не в том объеме, — высказал свою гипотезу Пашка.

— Добро. Схожу тогда и сам все погляжу и пощупаю, — согласился с ним Виттель, пожимая на прощанье руку.

Директриса — женщина в летах и дородного телосложения (уже подмечено, что маленькие и худенькие не приживаются в этих краях) встретила коменданта прямо у входа. Видимо высмотрела в окно раскачивающуюся при ходьбе фигуру коменданта.

— Михаил Дмитриевич, как хорошо, что вы пришли! Ведь это сущее безобразие! Дети вынуждены заниматься в помещениях, не снимая верхней одежды! А, что будет зимой?! Я боюсь себе это даже представить! — закудахтала она, беря сразу с места в карьер.

— И представлять не надо Эльвирушка, — фамильярно хмыкнул он в бороду. — Сама, чай помнишь, как в начале нулевых сидели мы тут с тобой без света, когда солярки для дизель-генератора оставалось всего две бочки, и как занятия велись всего в двух комнатах посменно, чтобы старшие для тепла надышали младшим.

— Помню, — сразу сникла директриса. — Так ведь с тех пор прошло два десятка лет.

— Вот, то-то и оно! Как мы все к хорошему-то быстро привыкаем. Какая температура в классах?

— Плюс 14, — тут же отрапортовала она.

— А по нормативу?

— Должно быть не меньше двадцати двух.

— Изнежились,