– Это кто? – спросил Горчаков.

– Старшина-то? Завхоз – хороший мужик!

– И такого раньше не было!

– Ну ладно, чистили и раньше!

– Я не об этом. Попки тут не командовали. Даже в сороковом…

– Сейчас тоже от людей зависит. Цымбаль всех, кто не с киркой, считает бездельниками…

Взяли лопаты, вышли на воздух. Мела метель и чистить было бессмысленно. Видимо, это понимал и майор Цымбалюк. Только закурили, из темноты, держась за веревку и прикрываясь от вьюги, вышел старшина-завхоз:

– Ну все, уехал, идите в барак, ребята.

Начальник не дергал, заходил утром, видел читающего Горчакова, спрашивал, как дела и не надо ли чего. Как будто понимая состояние нового сотрудника, с вопросами не лез. Однажды принес в рюкзаке тяжелые куски богатой породы, которую добывали сейчас в шахтах, выложил на стол Горчакову.

Горчаков вежливо кивнул и ничего не сказал.

На следующий день Таня принесла из библиотеки тяжелую кипу машинописных перепечаток. Положила перед Георгием Николаевичем, глядя на него со значением. Это была подборка горчаковских публикаций. Иван и маркшейдер Староверов глядели, что он будет делать. Горчаков отодвинул все на край стола и снова углубился в свое чтение. Игнатьев взял верхнюю книгу, переплетенную толстой картонной обложкой. Это была «Рудная зона Норильска-2»:

– Чтоб ты знал, Гера, это справочная книга всех норильских геологов! Здесь не указано имя автора, но все знают, кто ее написал.

– Маркшейдеры тоже по ней работают, – добавил Староверов, доставая папиросы и поднимаясь из-за стола. – Пойдем покурим, Иван.

Горчаков остался один. В этой пачке самодельных книг было почти все, что он успел опубликовать к своим тридцати четырем годам. Не так и много для доктора геологических наук. Полистал «Рудную зону…». Уже тогда, в конце двадцатых, ему удалось показать, что это колоссальное месторождение со сложным рудным телом уходит на очень большую глубину.

Следующей была перепечатка из «Известий Академии наук СССР». «К стратиграфии кембрия северо-восточной окраины Среднесибирской платформы». Даже авторы были указаны внутри: Г. Н. Горчаков и Г. Г. Моор. Он полистал текст. Это было в 1935-м, писали с милым, интеллигентнейшим Генрихом. Прошло четырнадцать лет…

Больше его имени нигде не было, но на «Стратиграфии…» с обратной стороны обложки была подклеена старая, пожелтевшая от клея, справка. Она могла стоить кому-то свободы:

Георгий Николаевич Горчаков работал в Норильском промышленном районе с 1925 года в качестве студента, а потом и руководителя различных изыскательских подразделений.

С 1928 по 1931, а затем с 1938 по 1940 год руководил всеми геолого-разведочными работами в Норильске и на Таймыре. Им открыты и описаны месторождения Норильск-1 и Норильск-2.

Доктор геолого-минералогических наук (1935, по совокупности заслуг, без защиты диссертации).

В 1939 году подробно обосновал и наметил масштабные изыскательские работы на Анабарском нагорье.

«Г. Н. Горчаков в статье (1933) о металлоносности сибирских траппов[76] изложил в сжатом виде материал своей более обширной работы по стратиграфии и тектонике Сибирской платформы. В описании траппов рассмотрен их генезис и охарактеризован химический состав. Даны сведения о четырех группах полезных ископаемых:

1) сульфидные, медно-никелево-кобальтово-платиновые норильского типа;

2) полиметаллическое оруденение;

3) железорудные Ангаро-Ишимского типа;

4) россыпные золота и платины.

Указано распространение этих полезных ископаемых по районам.

Он же описал металлоносность сибирских траппов, дал сведения об общем геологическом строении Средне-Сибирской платформы, рассмотрел состав и характер залегания траппов…»

В. А. Обручев, История геологического исследования Сибири. Издательство АН СССР, 1945

Академик Обручев был его учителем – Горчаков вспоминал веселые и умные глаза Владимира Афанасьевича, седую бороду лопаткой; ученый с мировым именем после войны пытался реабилитировать сидящего ученика. Горчаков ничего этого не знал. В сорок пятом, вернувшись ненадолго из лагеря, он не пошел к Обручеву, чтобы не подставлять восьмидесятилетнего старика. А старик, оказывается, о нем помнил.

Через неделю начальник предложил Горчакову возглавить разведочную «алмазную» партию человек на двадцать и с полной свободой поиска. Головнин явно готовился к разговору. Под рукой лежали геологическая карта и литература по алмазам. С закладками.

– Не получится ничего, Игорь Сергеевич.

– Как же? Что не получится?

– Я больше не геолог.

– Ну что вы, Георгий Николаевич! Алмазы сейчас – главное направление! Вы же читали о них всю неделю.

– Читал, – Горчаков задумался, машинально достал пачку «Беломора».

– Курите здесь, Георгий Николаевич, – разрешил Головнин.

– Да ничего… Нет, Игорь Сергеевич, максимум, что я мог бы, – кашу варить на отряд. Вычеркните меня.

– Георгий Николаевич, вы зачем такое говорите? – Головнин как будто не верил словам Горчакова. – Вы геолог с мировым именем! Вас постоянно цитируют в мировой геологической науке. Благодаря этому удалось вас вызвать, у вас же запрет на геологию, через Москву все решалось. Это очень непросто было!

– Я вам благодарен, но тот, кого цитируют… его уже нет.

Головнин озадаченно взъерошил волосы и открыл было рот, но Горчаков, перебил:

– Не тратьте времени, партия и правительство решили, чтобы я перестал быть геологом, так и вышло, я теперь хорошо валю лес, могу быть помощником пекаря или работать в прожарке[77], а могу возить воду в бочке…

– Вы обижены?

– Обидно бывает первое время, пока ты еще ничего не понял…

– А мне, признаться, досадно, я много труда положил, чтобы вас вытащить.

– Понимаю, но, сказать правду, я сейчас только и думаю, как вернуться в прежний лагерь. Очень опасаюсь, что не получится, вы не знаете, что такое этап…

По лицу Головнина было видно, что он не понимает, о чем говорит доктор геолого-минералогических наук Горчаков:

– Поваром, я, конечно, не смогу вас оставить, вы в особом отделе на спецконтроле…

Горчаков понимающе кивнул.

– Алмазная тема очень выигрышная, – Головнин нагнулся через стол и заговорил тихо: – Если бы удалось в ней продвинуться, вас могли бы освободить…