их понять: она сама иногда задумывалась о том, есть ли в жизни ее мужа такие темные, которые были бы для него неприкосновенны? Или он способен убить любого? Ринера не спасли столетия верной службы. Элиэн принимала жестокость Вадериона как данность, но не всегда одобряла. Врага лучше прикормить и приручить, чем избавляться от него, но Ринер представлял серьезную угрозу, он начал делить территорию с Вадерионом. А мужчины этого не любят, они будут грызть друг другу глотки, и плевать, что они не звери.

«Некоторые инстинкты в нас также сильны, как и в неразумных созданиях», — печально подумала Элиэн, отходя от окна. Ворон с письмом для Алесы давным-давно скрылся в серых облаках. Когда-нибудь Элиэн расскажет Вадериону о тайне Ринера. Если, конечно, сможет дожить до этого момента.

* * *

Она сидела на покосившемся пне — когда-то здесь рос могучий дуб, но хозяевам захотелось увеличить задний двор поместья, и они безжалостно срубили его. В руках Алеса держала листок пергамента, глаза ее полыхали алым, пока она читала. На последних строках она не выдержала, зарычала от злости и, скомкав ненавистное письмо, отправила его прямо в бадью с дождевой водой.

— Тварь, — процедила Алеса, глядя на свои окровавленные руки: вчера пришлось полдня отдраивать полы, на которых хозяйская дочка пролила мясную подливу с вином. Она, управляющая императорского замка, стояла на коленях и, как в юности, оттирала с досок въевшуюся в них гадость. А все даже не из-за светлой сучки, а из-за Ринера! Кто примет незамужнюю дроу с тремя детьми-бастардами? Да никто! У нее был один лояльный знакомый, который закрыл глаза на такой грех, но и работать здесь Алесе приходилось, как самой простой служанке, хоть она и числилась главной над челядью. Но в забытом Тьмой поместье у Западных гор, где, кроме буреломов и вонючих коз, ничего не было, она была за всех: и за повара, и за горничных, и за экономку. Слуги здесь были тупыми и ленивыми, хозяева — наглыми и такими же тупыми. Зато она могла жить. О да, теперь главной ценностью стала сама жизнь. Ведь узнай Темный Император о том, что у предавшего его Советника есть дети — и Алеса лишится последнего, что у нее осталось.

— Мам, ты плачешь? Что случилось? — раздался в ночи голос Рифена, и старший из ее сыновей тут же бросился к ней. Ему было уже одиннадцать, и при взгляде на него Алеса только и могла, что вспоминать Ринера.

Она не ответила, и Рифен вдруг изменился в лице — стал мрачнее и намного взрослее:

— Это отец, да?

— Он умер, — быстро произнесла Алеса, встречаясь взглядом с сыном, которого почти никогда не видела, но который за последний год стал ее главной опорой и поддержкой. — Его казнили за предательство. Но это — тайна. Никому ты не должен рассказывать, кто был твоим отцом. Ты ведь знаешь?

Рифен нервно облизнул губы и, склонившись, едва слышно прошептал:

— Ринер? Советник?

— Да, а теперь забудь это имя. Слава Тьме, свалгов в Империи все же не так мало. Ты должен всем отвечать, что не знаешь, кто твой отец и от кого я вас родила, понял? — она крепко схватила его за плечи, глядя прямо в глаза. — Если кто-то узнает, мы умрем, все: ты, я, Рия и Роун.

— Мы теперь никто? — тихо спросил Рифен, и если бы не застарелая боль в глазах, Алесе было бы легче произнести:

— Да.

Глава 4. Истинная ценность

Прошло около двух месяцев прежде, чем его императорское величество Вадерион Шелар’рис вспомнил, что вообще-то привез супруге подарок. Признаться, его редко когда волновали такие мелочи, но после очередного скандала на тему «Хватит рвать мои платья в порыве своей дурацкой страсти!» он наконец-то нашел в давно разобранных слугами вещах шкатулку с тщательно отобранными (из-за скуки, не из-за сильной привязанности к супруге) драгоценностями. Все же Южная война не была неприбыльной, а уж Император имел преимущественное право добычи — иными словами, он брал то, что хотел, а остальные подбирали за ним. Так что коллекция, представленная на обозрение Элиэн, была не только внушительной, но и поистине прекрасной. Это смог оценить даже равнодушный к побрякушкам Вадерион, ибо стоило все это сокровище очень немало. Но никакое число мешков с золотом не могло заменить восторженного взгляда его котенка. Элиэн смотрела на разложенные по кровати драгоценности, как ребенок на новых кукол. Осторожно перебирала их, что-то примеряла, но большей частью смотрела, широко раскрыв свои ясные голубые глаза.

— Вадерион, они прекрасны, — благоговейно выдохнула она и чуть ли не с визгом повисла у него на шее, вмиг превращаясь из строгой Императрицы в молоденькую девчонку.

— Рад, что тебе понравилось, — с покровительственным смешком заметил Вадерион, поглаживая Элиэн по спине и думая о том, что никто из его женщин так не реагировал на подарки. Всегда в их глазах была жадность обладания и торжество, а котенок радовалась, как ребенок, естественно и безо всякого кокетства, что подкупало куда лучше. Он даже получил благодарственный поцелуй в щеку, после чего Элиэн вернулась к торжественному перебиранию уже своих драгоценностей, а Вадерион, как расслабленная пантера, разлегся на кровати, наблюдая за женой. Не хотелось даже требовать какой-то более весомой благодарности — это бы опошлило момент, бесповоротно его испортив. А так Вадерион даже улыбнулся.

— Признаться, я даже побоялся, что ты не оценишь. Ты ведь почти ничего не одеваешь. Ну из этих побрякушек.

— Побрякушек? — возмутилась Элиэн, с любовью поглаживая золотой браслет в виде змейки с глазами изумрудами, а потом, странно усмехнувшись, продолжила: — Вадерион, ты действительно думаешь, что мой отец потратил бы на меня хоть один золотой? Все мои немногочисленные украшения получены от матери, скажем так, по ее милости, — с отвращением закончила она, откладывая браслет и переходя к серьгам с сапфирами. Они были из добычи пустынных эльфов, чья искусная работа была видна сразу. Элиэн с любовью погладила переплетение золотых линий.

— Охотно верю, что король Линэлион тот еще жлоб, но ведь ты давно не его дочь, а моя жена, — с намеком на претензию напомнил Вадерион, после чего ему достался еще один странный смешок и взгляд, значение которого он не понял.

— Если бы я посмела потратить золото из императорской казны еще и на «побрякушки», то твой казначей точно бы меня придушил. Причем одним взглядом, — с грустной улыбкой ответила Элиэн, примеряя серьги. Они идеально подошли к ее глазам, сапфиры здесь были бледные, практически голубые. Но Вадериону уже