class="p">И хотя никакого концерта не предполагалось, но из всех подъездов к «Дому культуры» потянулись цепочки людей.

Свиридов долго стоял на сцене молча.

Молчали неподвижные музыканты.

Потом он очень осторожно тронул струны гитары.

Вот

поворот

какой

Делается

рекой.

Можешь

отнять

покой,

Можешь

махнуть

рукой,

Что-то необычное было в голосе Свиридова.

Казалось, полным голосом звучала гитара, негромко и с большим чувством раздавался голос, наполняя весь зал.

Музыканты молчали.

Можешь

уйти

в метель,

Можешь

стелить

постель,

Можешь

качать

всю ночь

У колыбели дочь.

Он как-будто просил кого-то, обращался прямо к другому человеку.

Можешь

отдать

долги,

Можешь

любить

других,

Можешь

совсем

уйти -

Только свети,

свети.

И эти последние слова Свиридов произнес так, что в зале установилась мертвая тишина.

Можешь

совсем

уйти -

Только свети,

свети.

А он опустился на пол и положил рядом с собою гитару.

Воевавшие отметили – положил справа от себя, грифом вперед, как винтовку.

Зал молчал, а все посмотрели на ложу – Антонины Ивановны там не было.

Она неслышными шагами в полной тишине вышла из кулисы, подошла к сидящему на полу Свиридову, опустилась на колени и прижала его голову к своей груди.

И замерла.

Зал боялся вздохнуть.

Тут раздались тихие неровные шажки и из кулисы вышла маленькая девочка и направилась к сидящим на полу.

Она подошла спереди и прижалась к Свиридову.

За девочкой, готовая в любой момент подхватить ее, вышла молодая женщина, и все узнали ее – это была Ульяна Воробьева.

За ней шел Гриша Свиридов.

А с другой стороны вышли крепкие мужики и окружили Свиридовых сзади.

Вышли знакомые всем сотрудники института – Баранов с Карцевой, Дормидонтов, Лопаткин, Ерлыкина, Потапович.

Выкатились и уселись спереди мальчишки во главе с Олегом Ерлыкиным.

К нему нерешительно подошла девочка-девушка, села рядом и прижалась лбом к его плечу.

К мужчинам стали подходить женщины – жены этих офицеров, а сбоку к Антонине Ивановне вплотную подошел Виктор Скворцов, а к Свиридову – Константин Докукин с Любой.

Очень спокойно вышла на сцену огромная собака, и подумав, расположилась между Карцевой и Дашей Огородниковой.

А поток не прерывался – подошли Маргарита Антипова с Кареном Варданяном, к Потаповичу подошла Лена Долгополова, затем Оля Петрова с Антиповым, Женя Кульченкова с полковником Веденеевым …

Многие шли прямо из зала, поднимаясь по боковой лесенке.

И все молчали.

Только в сторону Анны Кутенковой в тишине прозвучал голос Чумачева «Работай!»

На сцене практически уже не осталось свободного места, а зал все молчал.

И тогда осветители стали убирать свет на сцене …

НОВЫЙ ГОД

Главную елку поставили на площади перед «Домом культуры» чуть в стороне от кафе.

Елки поменьше стояли в школе, в детском саду, в спортзале, в больнице и вообще во всех общественных местах. Украшение елок было скромное. Особое внимание обратили на елку в лесной школе – там елку установили в спортивном зале, обрезав верхушку.

Втайне от детей готовили кулечки с подарками, хотя детишки прекрасно знали об этом и старательно делали вид о полном неведении.

Кулечки готовили в детском саду, и в других, самых неожиданных местах.

У Свиридовых кулечки готовили в мастерской Гриши, в кабинете Свиридова, в мастерской у женщин.

А у Скворцовых подарки готовили во многих местах, и елок было несколько и процессом активно руководил Витенька.

А в больнице кроме большой елки в холле было множество маленьких елочек в палатах.

А еще елки были в городе «умников», у Дементьева, в колхозе.

И при этом не случилось массовых порубок.

За это Степан Кузьмич и его молодой помощник Геннадий получили особую благодарность от Свиридова.

Пожалуй, только одна Тоня точно знала об одном новогоднем подарке, который она получит.

Это была картина, на которой были изображены ее молодые мама и папа. Ветер задирал край панамы, мама счастливо улыбалась, и не менее счастлив был отец, лицо которого немного затенял козырек фуражки.

Они узнали, что у них будет ребенок.

Оба были безудержно и безмятежно счастливы, и лучшего подарка мужчины Тоне к новому году придумать не могли.