Фридебург ответил, что должен посоветоваться с Дёнитцем об условиях англичан. После чего отправился в обратный путь, а Монтгомери приказал отменить бомбёжки на всех направлениях в Рендсбург. 4-ого мая после обеда немецкий переговорщик снова приехал. Монтгомери пригласил прессу на 17.00 часов.

В 18.30 Монтгомери зачитал текст о безоговорочной частичной капитуляции немецкого вермахта. Зачитал в два микрофона Би-би-си.

Фридебург тотчас же выехал в Раймс к американцам. Снова начались переговоры. Американские офицеры сообщили Фридебургу о чудовищных горах из трупов, об истощённых выживших. Фридебург был крайне возмущён. Он не хотел верить тому, что слышал, и чувствовал себя оскорблённым, глубоко задетым в своей чести немецкого офицера.

Фридебург вновь настаивал на частичной капитуляции, чтобы как можно больше солдат и гражданских сумели бежать с востока на запад. Но американцы не пошли на уступки.

Немцы подписали полную капитуляцию вермахта. Время подписания – 23 часа 01 минут 8-ого мая.

С последней подписью в первых минутах 9-ого мая правительство рейха в Фленсбурге свою задачу исполнило. Оно ещё будет действовать до 23-ого мая, а потом Морское училище в Мюрвике перейдет к британцам. Отныне Дёнитц и Фридебург – военнопленные. Им было позволено взять с собой пару личных вещей, прежде, чем отправиться в лагерь. Никакой спешки. Фридебург попросил позволения пройти в душевую.

Время шло, солдаты курили перед Морским училищем. Забеспокоились. Они нашли умирающего Ганса-Георга фон Фридебурга в туалетной кабине, глаза широко раскрыты. Он раскусил капсулу цианистого калия.

Настя

Я с утра поздравила всех с Днём Победы и поехала к моим девочкам, чтобы увидеться с Ирой до работы. Бедный Кришан дома остался. У него вчера так прихватило плечо, что он и пошевелиться не мог.

Ира и Маша ждали меня в кафе.

– С Днём Победы, мамулечка!

– И вас, мои дорогие!

Мы позавтракали, Маша спросила, какой праздник, Ира сказала:

– Пусть баба Настя тебе объяснит.

– Была тяжёлая война против фашистов. Моя мама работала девочкой на заводе, а мой папа окончил лётную школу, но война, нам на радость, закончилась. Мы победили.

Ира проводила нас до «подземки», поехала на работу, а мы – к ратуше Нойе Кёльн. Там уже народ собирался, группа немецких ребят спросила у меня, как дальше ехать, мы пристроились к русским женщинам, и так, отрядом, пошли к автобусу 104. Ребята-немцы говорили по-русски, у всех – георгиевские ленточки, российские флаги. Мы спросили, откуда они? Из Гамбурга.

Подошёл наш автобус, Маша первой запрыгнула, радуясь: праздник, карусель! Как узнала, что не будет карусели, расстроилась. Но снова развеселилась, ведь с Людмилой и Митей увидится.

У входа в Трептов-парк[67] уже было много людей. Ждали байкеров. Нам сказали, что ещё двоих из них выдворили из Берлина.

Мы их сначала услышали, потом и увидели. Все кричали:

– Молодцы! Ура!

Полиции было… пруд пруди. Но на территории самого мемориала не было ни одного полицейского.

Мы подошли к Родине-матери.

Пошли к Знамёнам. К Солдату. Все несли сирень и гвоздики.

Сколько было цветов!

Сколько людей!

Мы медленно поднимались по ступеням. Вошли вовнутрь. Раньше здесь горел вечный огонь. Сейчас лежали цветы. Мы тоже положили.

Спустились.

У Стелы увидели наших. Расцеловались, поздравили с праздником. Маша бросилась к Мите, потом оба – к Саше. Саше, внук Бори, вдвое старше их, но не скучает с ними, учит их рисовать на планшетнике, показывает свои необычные сооружения из «лего». Когда приезжает в Берлин на каникулы. Саша живёт с родителями во Фрайберге, где учился Ломоносов горному делу, и там ему поставили памятник. Недавно.

Папа Саши – немец, очень хороший человек, мама – дочь Бори, Инна, тоже очень, очень хорошая. Они улыбчивые, открытые, душевные люди.

И Саша такой же.

– …по поводу Крыма, – сказала Инна, – моё мнение не совпадает ни с папиным, ни с мнением мужа. Но я считаю, мы должны быть благодарны немцам, что они нам позволяют устраивать такой праздник.

– Что?! – вскричала я. – Это НАШ ОБЩИЙ праздник! И мы не позволим забыть.

Здесь были тысячи людей. Русские с георгиевской ленточкой – значит, НАШИ, единомышленники, как говорила Людмила, а Боря всё с противниками сталкивался, почти со всеми переругался.

Немцы держали самодельные плакаты:

«НЕТ войне с Россией! ДА миру с Россией».

Подошла какая-то христианская американская организация, они несли огромный венок:

«Russian! We love you! Русские! Мы вас любим!»

Одна женщина спросила:

– Это там украинский флаг?

– Украинский, но у тех, кто его несёт, на груди георгиевские ленточки.

Флаг подняли, с обеих сторон подняли российские флаги.

– Мы – едины, – сказала женщина. – Бальзам на израненную душу.

Боре нужно было ехать в Российское посольство на торжественную встречу, Инне и Саше – домой во Фрайберг, мы проводили их до машины, попрощались.

Пошли искать походную кухню, встали в очередь, взяли борщ и пельмени. Подошла старушка:

– Борщ украинский? А которых украинцев?

– Ни тех, ни других, немцы борщ и пельмени готовят.

Все столы были заняты, мы сели на траву. Начался концерт. Польский хор исполнял русские песни на трёх языках. Маша и Митя внимательно слушали. Когда запели «Калинку», они вместе с другими детьми побежали танцевать. Рядом со сценой висел огромный транспарант, тоже на трёх языках: «Мы солидарны с Россией».

Людмила головой покачала:

– А как же с русофобией в Польше? Нет и в помине.

– Ура!

Дети дорвались до батута, мы – до пирожных и всё наших выглядывали, многие хотели приехать после работы, другие после того, как пройдут с «Бессмертным полком» через Бранденбургские ворота.

Мы пошли к реке, кораблями полюбовались, присели в кафе, взяли шампанского. И кого же мы увидели? Иру!

– Я подумала, ну чё мне в бюро сидеть, когда такой день!

Позвонил Бруно, он тоже хотел к нам, уже где-то здесь поблизости был, Ира терпеливо и долго объясняла, как нас найти.

Наконец-то и он пришёл!

Мы выпили за Победу.

И снова пошли к Солдату.

На входной аллее уличные музыканты всех национальностей пели русские военные песни.

Мы останавливались, слушали. Встретили Галиных детей, Марка и Майю.

Холм, на котором стоял Солдат с девочкой, с утра ещё зелёный, теперь был сплошь, снизу доверху покрыт принесёнными цветами. А люди всё шли и шли.

Танцевали девочки в солдатской форме и пилотках.

Под берёзками, под плакучими берёзками, сидели семьи с детьми.

Было тихо, радостно, грустно, МИРНО.

«Дорогие наши! – написала моя подруга из Москвы. – Мы участвовали в марше «Бессмертный полк» – тысячи людей шли с Белорусского вокзала до Красной площади с портретами близких. Саша сделал фотографию, где он молодой офицер после окончания института с папой. Правда,