И он потащил по лесным просекам пушку. В кузове подпрыгивали пятнадцать ящиков снарядов к ней, в каждом ящике по три снаряда.

Это была вторая пушка в соединении. Первую — нашу сорокапятку — удалось раздобыть немного раньше.

В тот декабрьский день группа партизан во главе с Григорием Чайчуком, разобрав рельсы на железной дороге Винница — Киев, пустила под откос сразу два поезда. Случилось так, что один поезд сошел с рельсов на виду у встречного. Машинист уже не успевал остановить встречный состав, и он врезался в терпящий аварию поезд. Один из двух был наливной, с горючим. Разразился огромный пожар. Горели шпалы, раскаленные рельсы свивались змеями.

После радостных переживаний, вызванных такой удачей, отряд спал. Только Довгань ворочался в своей землянке и не мог уснуть. Он долго беседовал с Чайчуком, только что вернувшимся с удачной операции. «Есть в этом случае и какая-то доля везения, партизанского счастья, — думал он. — И все же нельзя сбрасывать со счетов опыт. Ведь Чайчук до войны работал дежурным по станции».

Рядом с землянкой послышались шаги, приглушенные звуки команд. Выглянул и увидал группу партизан. Подошел.

— Что это тебе не спится? — спросил командир комендантского взвода Петр Забаштанский, который выводил своих хлопцев на очередное задание.

— А вы куда собрались?

— За пушкой. Наши разведчики сообщили, что на Люлинецкой опытно-селекционной станции есть сорокапятка с полным комплектом снарядов.

Довгань когда-то был на этой станции. Тогда с группой партизан он забрал только две винтовки у охранников. А теперь, говорят, там развернуто большое хозяйство, работает профессор из Берлина, проводит какие-то опыты. И вот, оказывается, еще и пушка там есть.

— Гм… Возьмите и меня с собой, — сказал Довгань.

— Пожалуйста… Если хочешь. Может, скажем Мичковскому и ты будешь руководить всей операцией?

— Нет, зачем же? Тебе поручено… Я только предупрежу своих хлопцев.

Они вышли из лесу и до рассвета были в селе Поповке. Тут предстояло провести день. Весь взвод в одной хате не разместишь, решили разделиться на две группы, соответственно распределили и обязанности.

Довгань с одной группой пошел к сельскому полицаю, другая — в соседнюю хату. Сердюк давно работает в контакте с партизанами. Но Довгань встречался с Сердюком и раньше.

Выставив часовых, группа отдыхала. Довгань позвал Сердюка:

— Вот что я вам хочу сказать… Если вам целый день в селе не показываться — подозрительно. А нам, кроме того, очень нужно узнать, что делается на селекстанции. Так что одевайтесь и идите туда. Придумайте повод, чтобы подольше там побывать и все разведать.

И Сердюк пошел. Часа два его не было. А вернулся с винтовкой, с двумя гранатами.

— Откуда это? — спросил Довгань.

— Фашисты дали. Я им стал выдумывать повод, зачем пришел. «Партизан боюсь, — говорю им, — по ночам не сплю. Или дайте мне оружие, или снимайте со службы». Вот дали.

И стал рассказывать, что удалось узнать. Селекционная станция представляла собой нечто вроде отдельного поместья. Там был большой двухэтажный дом, множество хозяйственных построек, большая конюшня.

Винничину, плодороднейший край, как и многие другие оккупированные области, гитлеровцы хотели превратить в большую плантацию, снабжающую вермахт продуктами питания. Намеревались поставить это на широкую ногу. В Люлинцы прислали профессора для проведения селекционной работы и дали ему десяток лаборанток. Станция выглядела как кусочек рая, и, пронюхав о ней, командование охраны «Вервольфа» стало часто навещать лаборанток.

По субботам и воскресеньям фашисты приезжали сюда поразвлечься. И если в 42-м они ездили в легковых автомобилях, то в 43-м — только в броневиках. Командовал всей станцией по традиции профессор, но был еще и комендант.

Сердюк принес неожиданное известие: сегодня ночью там ожидают группу власовцев, которые прибывают для охраны станции. Кроме того, он рассмотрел, что весь первый этаж главного здания забаррикадирован, окна заложены мешками с песком.

Довгань позвал Забаштанского. Посоветовались. Решили воспользоваться вестью о прибытии власовцев. Разработали подробный план, каждому растолковали, что он должен делать. И лишь вечером двинулись на станцию.

Двигались по узкоколейной железной дороге, на которой селекционная станция имела свой железнодорожный полустанок. Валил снег. Собравшись с духом, партизаны запели. С этого момента они должны были выдавать себя за власовцев. Особенно громко звучали грузинские песни. В комендантском взводе была большая группа военнопленных грузин. Запевал Давид Кобзаридзе.

На вокзальчике их встретили с улыбками. Тут тоже ожидали прихода власовцев. Разоружив охрану, оставив своих людей возле аппаратов, партизаны сразу же направились к главному зданию селекстанции. А Довгань, Забаштанский, переводчик и еще двое партизан подошли к дверям. Второй этаж светил всеми окнами, а первый был темен и глух. Постучали… Еще постучали.

За дверью послышались тяжелые шаги.

— Откройте, мы — группа казаков генерала Власова.

Анатолий Софронов сбежал из власовской армии и пришел в отряд, хорошо владел немецким. Переводил:

— Устали люди. Расквартировать надо.

За дверью долго колебались. Наконец звякнул засов, медленно, со скрежетом дверь открылась. На пороге появились два немца: у одного в руках пистолет, у другого — русская винтовка. Партизаны спокойно, не проявляя и тени нетерпения, подождали, пока они выйдут во двор, а потом разоружили их.

Шесть партизан поднялись на второй этаж, вошли в большой освещенный зал. Там ужинали. За накрытыми столами сидели несколько женщин и среди них профессор.

— Спокойно, — сказал Довгань, — мы партизаны, а не фашисты. Безоружных не убиваем, с женщинами не воюем.

Тем временем бойцы разыскали на подворье пушку. Снарядов к ней был немало. На чердаке нашли ящик гранат «макогонов», как их называли украинцы.

Миша Оганян, Степан Зверхшановский, Иван Деминский распоряжались на конюшне. В трое саней запрягли по паре лошадей, кроме того, вывели шестнадцать коней под седлами. Забрав по дороге своих, которые оставались дежурить на вокзале, партизаны к полуночи были уже в лагере.

Соединение выросло, окрепло. В любую минуту его командование могло посадить на лошадей больше сотни человек и оперативно перебросить из одного леса в другой. В лагере было и несколько автомобилей, среди них красавец «опель-адмирал». На нем однажды среди белого дня вернулись из разведки Игорь, его брат Андрей Коцюбинский и Владик.

Вот как его захватили. Шли по Яновской дороге. Увидели, что навстречу им идет черный легковой автомобиль. Раздумывать не было времени. Игорь взял у Андрея карабин и, почти не целясь, выстрелил в шофера. Машина заковыляла, влетела в кювет и остановилась. Открылись задние двери, из них выскочили два фашиста. Братья кинулись за ними, стреляя на бегу.

Владик подбежал к машине, рванул переднюю дверцу и взял за плечо водителя, чтобы вытащить его из машины. Но тот оказался живой. Игорь