Зажегся зеленый свет. Я пересекла Сен-Дени и пошла по Мезонневу на запад, все еще переваривая беседу с Бейли. Почему-то она не давала мне покоя. Наверное, меня смущало слишком трепетное отношение Бейли к бывшей студентке или же относительное равнодушие к обезьяне. Мне показалось, что о проекте "Альса" он отозвался несколько... негативно. А еще меня приводила в замешательство реакция Бейли на сообщение о том, что одна рука Альсы отсутствовала. Ведь, по словам Пелетье, он приезжал в лабораторию для опознания, а потом забрал обезьянье тело. Неужели же не заметил, что одной кисти нет?

– Черт! – пробормотала я себе под нос.

Проходивший мимо мужчина в рабочем комбинезоне повернул голову и окинул меня сочувствующим взглядом. На нем не было ни обуви, ни рубашки. Обеими руками он держал наполненную чем-то хозяйственную сумку. Порванные бумажные ручки торчали в разные стороны. Я улыбнулась и посмотрела на мужчину. Он покачал головой и прошел мимо.

"Отличный из тебя получается сыщик, – внутренне упрекнула я себя. – Даже не спросила у Бейли, что он сделал с телом. Работаешь просто замечательно!"

Устроив себе мысленную выволочку, я решила, что теперь нуждаюсь в утешении, например, в хот-доге.

Заснуть я все равно сейчас бы не смогла, поэтому не стала противостоять искушению и направилась к ресторанчику фаст-фуда на Сен-Доминик, заказала ход-дог, картофель фри и диетическую колу.

– Кока-колы нет, есть только пепси, – сообщил мне похожий на Джона Белуши тип с густыми черными волосами и сильным акцентом.

Я устроилась в красно-белом пластмассовом отсеке и принялась есть и рассматривать приклеенные к стенам туристические плакаты с видами Пароса, Санторини и Миконоса. За окном вдоль влажного тротуара начали выстраиваться машины. Мейн оживлялся.

Спустя некоторое время Белуши занял громкой болтовней на греческом пришедший с улицы человек. Его промокшая одежда пахла дымом, жиром и какой-то специей. В густых волосах поблескивали дождевые капли. Встретившись со мной взглядом, он улыбнулся, приподнял бровь и провел языком по губам. Продемонстрировал бы мне еще свой геморрой. Я ответила ему в том же духе, показав средний палец, и отвернулась к мокрому окну.

В магазинах на другой стороне улицы уже не горел свет. Им предоставлялся долгий отдых – завтра был праздничный день.

"Ля Кордонье ля Флер", прочла я на одном из них. Почему хозяин обувного называет свой магазин "цветком"?

"Ля Буланжери Нан". Я задумалась, что означает эта надпись. Название булочной? Имя владельца? Или это реклама индийского хлеба? Сквозь окна булочной виднелись ряды полок, приготовленные к утреннему урожаю. Интересно, булочники и по праздникам пекут хлеб? – задала я вопрос самой себе.

"Ля Бушери Сен-Доминик". На окнах магазина были перечислены предлагаемые товары. Lapin frais. Boeuf. Agneau. Poulet. Saucisse. Свежая крольчатина. Говядина. Баранина. Цыпленок. Сосиски.

Обезьяна.

Я бросила смятую обертку от хот-дога на картонный поднос. На штуковину, для получения которой люди рубят деревья. Туда же положила пустую банку из-под пепси, выбросила поднос в ящик для мусора и вышла на улицу.

Моя "мазда" стояла на том самом месте, на котором я ее оставила. Я села в машину и завела мотор. В голову опять полезли мысли об убийствах.

С каждым поворотом дворников у меня перед глазами возникал новый образ. Изувеченная ручка Альсы. Поворот. Кисть Моризет-Шанпу на кухонном полу. Поворот. Сухожилия Шанталь Тротье. Поворот. Кости рук с аккуратно отрезанными нижними частями. Поворот.

Во всех ли случаях была отрезана именно правая или левая кисть? – задумалась я. Не помню. Надо будет проверить. Но ведь человеческие руки лежали рядом с трупами владельцев, только обезьянья пропала. Может, совпадение? А я и впрямь заболеваю паранойей? Лапу Альсы наверняка забрал себе какой-нибудь коллекционер. Страстный поклонник По. Или поклонница?

Я завела машину в гараж в четверть двенадцатого. Казалось, я устала настолько, что болел даже костный мозг. Сегодня я бодрствовала более восемнадцати часов подряд. Хотелось спать, несмотря на съеденный хот-дог.

Берди не встретил меня. Он спал в деревянном кресле-качалке у камина, а услышав, как я вхожу, приподнял голову и взглянул на меня заспанными желтыми глазами.

Я приблизилась к нему и погладила по подбородку.

– Как прошел твой кошачий день, Берд? Ты хоть ненадолго поднимался с этого кресла?

Берди опустил голову, не то игнорируя мою ласку, не то смакуя. Я убрала руку. Он широко зевнул, вытянул шею, вновь положил голову на лапы и осмотрел меня из-под тяжелых век.

Я прошла в спальню, зная, что рано или поздно Берди тоже туда явится, вытащила из волос заколки, сняла одежду и, оставив ее лежать бесформенной кучей на полу, забралась в постель.

Сон пришел очень скоро. Глубокий сон без сновидений. Ни призрачных образов, ни устрашающих сцен я и не желала видеть. Спустя неопределенное время я почувствовала тяжесть на ноге и поняла, что ко мне присоединился Берди, но продолжила спать, окутанная черной бездной.

Неожиданно сердце мое застучало учащенно и громко. Я распахнула глаза и проснулась. Меня охватила тревога, но я не понимала, с чем она связана. Все произошло так быстро, что я не сразу сориентировалась в пространстве и времени.

В комнате было темно. Часы показывали час двадцать семь. Берди ушел. Я лежала, затаив дыхание, пытаясь понять, что произошло. Какой сигнал уловил мой мозг и почему заставил меня проснуться? Может, какой-нибудь звук? Наверное, и Берди его услышал, если куда-то пропал. По ночам он никогда не слоняется по квартире.

Я постаралась расслабиться и напрягла слух, но услышала лишь биение собственного сердца. В доме царила мрачная тишина.

Неожиданно до меня донесся металлический стук, а следом за ним звук глухого удара. Я замерла. Прошло десять, пятнадцать, двадцать секунд. Светящиеся цифры часов расплылись перед глазами. В тот миг, когда я уже подумала, что эти звуки породило мое воображение, они опять нарушили тишину. Стук. Удар.

Зубы мои сжались, а руки превратились в кулаки.

В квартире есть кто-то еще? – подумала я, леденея от ужаса. Я привыкла к обычным звукам. Ничего подобного я никогда здесь не слышала. Стуки и удары были чужими акустическими вторженцами.

Аккуратно откинув край одеяла, я поднялась с кровати, нащупала на полу футболку и джинсы, мысленно хваля себя за то, что так небрежно бросила их здесь вчера, оделась и как можно более бесшумно прокралась к двери.

Остановившись на пороге, я оглянулась и окинула комнату внимательным взглядом, ища что-нибудь пригодное для использования в качестве оружия. Ничего. Луны на небе не было, но в спальню вливался сквозь окно свет уличного фонаря. Этот свет тускло освещал прихожую.

Я двинулась дальше, мимо ванной, к холлу с дверями, выходившими в дворик, останавливаясь через каждые несколько шагов и прислушиваясь. Звуки раздались вновь, когда я приблизилась к кухне. Стук. Удар. Они раздавались откуда-то со стороны застекленной створчатой двери.