– С Тео. Как?..

– Не знаю, медленно. После более полутора тысяч километров и тысяч телефонных звонков. Никто этого не ожидал. Ни один из нас не преследовал такой цели. В течение множества темных дней я думала, что никогда больше не полюблю. Но Джона наказал мне снова полюбить. И я это сделала. Я просто никогда не думала, что это будет Тедди, – я улыбнулась, – только теперь я думаю, что это мог быть только он.

Я оттолкнулась от дивана, опустилась перед ней на колени и взяла ее дрожащие руки в свои.

– Я самая счастливая женщина в мире, потому что познала любовь двух необыкновенных мужчин. И я надеюсь, что счастье Тео принесет тебе ту же радость, что и счастье Джоны. Он тоже твой сын. И я люблю его. Это другое, но опять же, я стала другой, потому что узнала Джону. Он показал мне, что значит любить кого-то всем сердцем.

Беверли подняла голову.

– И ты любишь Тео.

– Да, окончательно и бесповоротно влюблена в Тео. А он любит меня. И… – я с трудом сглотнула, – у нас будет ребенок.

Она сидела в кресле, уставившись на меня.

– Этого мы тоже не планировали, но так получилось. Мы счастливы, и я надеюсь… – слезы навернулись на мои глаза и пролились, – я надеюсь, что ты тоже сможешь порадоваться за нас.

Беверли еще мгновение смотрела на меня, потом прижала руки к груди и расхохоталась. Она смеялась сквозь струящиеся по щекам слезы. Погрозила мне пальцем, затем наклонилась вперед и обхватила мое лицо ладонью.

– О, милая. Милая девочка, да, конечно, я счастлива. Это самое удивительное, что я когда-либо слышала.

Она притянула меня к себе и крепко обняла, тихо плача. Поглаживая мои волосы с материнской лаской, которой я не чувствовала уже много лет.

Робкая надежда вспыхнула и замерцала в моем сердце.

«Моя мама тоже может так думать».

Мне написала Дена.

Я уже сто лет не ела пастрому на ржаном хлебе в Sully’s. Встретимся там в полдень?

Я толкнул Кейси, которая все еще спала, свернувшись калачиком в моей кровати.

– Дена хочет встретиться в Sully’s за ланчем.

– В Sully’s?

– Это бильярдный зал, в котором мы тусовались в колледже. У них убийственные сэндвичи. Их пастрома на ржаном хлебе…

– Остановись. Мне трудно даже думать об этом, – проговорила Кейси. – Я очень устала без всякой причины, и если ты еще раз скажешь «пастрома», меня стошнит. Но ты иди. Наслаждайся.

Я заметил легкую улыбку на ее губах, когда наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание.

Был сонный воскресный полдень, и бильярдная почти опустела. Музыкальный автомат проигрывал Джонни Кэша, в то время как полдюжины посетителей пили пиво в баре или играли в бильярд. Я нашел свободный стол и решил сделать пару ударов, ожидая Дену.

Уже приготовился к удару, сгорбившись, двигая кий между пальцами, когда кто-то схватил его позади меня.

– Какого черта?..

Я обернулся.

– Мне пришло сообщение от Дены, – сказал Оскар, мрачно глядя на меня. – Она заявила, что хочет сэндвич с пастромой!

– Я получил такое же, – усмехнулся я, – у твоей жены выдающийся ум.

Оскар издал звук, похожий на смех.

– Сыграем партейку?

– Конечно.

Мы играли в «Восьмерку», не говоря ни слова, но решая, что делать дальше и после нескольких недель молчания привыкали снова находиться рядом друг с другом.

– Давненько я здесь не был, – заметил Оскар в конце игры, натирая синим кубиком мела кончик кия. – Со времен Университета Невады, верно? До того, как Джона отправился в «Карнеги».

– Кажется, да, – согласился я. – Пива?

– Почему бы и нет?

Я подал знак бармену, чтобы тот налил две порции, а Оскар склонился над столом, выстраивая удар, прицеливаясь. Потом послал кий вперед и с мощным треском затопил желтую пару.

– Отличный удар, – похвалил я.

– Ты помнишь тот вечер? – спросил Оскар, готовясь к следующему удару. – Джона так сильно ударил биток на восьмеричном шаре, что тот прыгнул на соседний стол и утопил их восьмерку. – Он усмехнулся. – Это было чертовски эпично.

– Тогда он заявил, что это считается, потому что он так сказал, – посмеялся я.

– Да, точно, так и было. – Оскар посмотрел на место, куда собирался отправить следующий удар, затем его глаза метнулись ко мне. Он со вздохом отошел от стола. – Мне очень жаль, старик. Все дерьмо, что я тебе наговорил. Это было неуместно.

Я почувствовал, как узел напряжения ослабевает в моем животе.

– Все нормально. Я понимаю, почему ты это сказал.

– Из-за Джоны. Я не очень хорошо знал Кейси, разве что видел ее с ним. В моем сознании… это была она. Она была рядом с ним. Понимаю, что это несправедливо по отношению к ней – и к тебе, – но он был так чертовски счастлив. – Оскар посмотрел на меня. – А теперь ты чертовски счастлив… – Он подарил мне свою фирменную улыбку. – Это почти неловко.

– Вот как?

– Я был бы мудаком, если бы продолжал злиться, верно?

– Большим мудаком.

Оскар фыркнул от смеха и обошел вокруг стола. Мы обнялись, похлопав друг друга по спине.

– Я люблю тебя, парень, – признался Оскар.

– Я тебя тоже, – ответил я, устраиваясь за одним из небольших круглых столиков у стены.

Он вернулся к бильярдному столу и посмотрел на восьмерку возле правой угловой лузы. Белый кий лежал посередине стола – четкий, легкий удар.

– Я собираюсь утопить этого маленького ублюдка ради победы.

– Значит, все в порядке, приятель? – спросил я.

Оскар наклонился над столом, почти касаясь кием переносицы.

– Да, у нас все хорошо.

Он начал делать удар.

– Ты в этом уверен? – громко проговорил я.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Я же сказал, что да. Ты мне не веришь?

– Я тебе верю.

– Тогда заткнись и дай мне сделать этот удар.

Он отодвинул кий, и как только выпустил его, я сообщил:

– Кейси беременна.

Кий заскрежетал по войлоку и отбросил биток в сторону, прямо в боковую лузу.

– Скретч, – прокомментировал я и отхлебнул пива, чтобы скрыть улыбку, – игра окончена.

Глаза Оскара расширились от шока, а затем, к моему крайнему изумлению, в них заблестели слезы.

– Эй-эй, не будь со мной такой неженкой, – поморщился я, бросая ему салфетку.