В условиях современности в силу решающей роли, которую играют стремительно передаваемые информационные потоки, последствия такой самоизоляции окажутся еще более катастрофическими.

По некоторым данным, Китай в свое время потратил на создание «Великой китайской Firewall» (проект «Золотой щит») около $800 млн и тратит существенные суммы на ее поддержание. В системе фильтрации работают не менее 50 тыс. человек.

Можно, конечно, подсчитать, сколько получилось бы построить школ, поликлиник или детских садов на те $20 млн, что уже угроханы у нас на создание «Ростелекомом» государственного поисковика «Спутник» (стерильного идейно, но абсолютно беспомощного, на мой взгляд, технологически).

Нет, кажется, инвестиций в наше время более абсурдных и непродуктивных, чем государственные (!) вложения в интернет-поисковик. А сколько еще будет потрачено на создание подобных «игрушек».

Сначала на создание «фильтров» и «черных списков» (с зарплатой людям, их составляющим, с вложениями в «железо» и софт), потом на блокировку каналов VPN, обходящих эти фильтры. Потом какой-нибудь Эдмунд Маски наконец выпишет обещанную премию тому, кто придумает способ доставки интернет-трафика непосредственно на каждый компьютер на манер Wi-Fi.

И тогда придется придумывать «глушилки» для космического Интернета. И эта технологическая гонка все равно будет проиграна.

Россия является единственной страной в мире, где идет столь стремительное наступление на Интернет и свободу распространения информации вообще. Вспомним опять же принятый на прошлой неделе с пулеметной скоростью закон о 20-процентном пороге иностранного участия в СМИ, как будто это военная мера, а на пороге война. Нет прецедентов такого регресса, такой реакции.

Все остальные страны, где такие или подобные ограничения были изначально, на старте информационной революции, как правило, движутся в обратном направлении – в сторону постепенной либерализации.

Приводимая нашими реакционерами часто в пример китайская экономика несопоставима с российской по многим параметрам. Ни по инвестиционному климату в целом, ни по менталитету самих китайцев, ни по наличию в ней такого фактора, как «одна страна – две системы» (Гонконг), ни по способности масштабного вовлечения в промышленность сотен миллионов нищих крестьян и т. д.

И тем не менее о динамично развивавшейся китайской экономике все чаще говорят, что закрытость Интернета в КНР (и в целом жесткость политической системы) оказывает на это развитие все более сдерживающее влияние.

Китай, где фильтрация контента (и массовое использование сервисов VPN в ответ) тормозит скорость передачи данных, находится на 94-м месте по этому показателю в мире, отставая от многих развивающихся стран. Это уже стало сдерживающим фактором для притока инвестиций в сферу информтехнологий: по подсчетам представительства Американской торговой палаты в Китае, не менее 40 % мероприятий по фильтрации контента имеют прямой отрицательный эффект для бизнеса, а есть еще косвенный.

Тем более не следует ждать от такой системы прорывов в части новых изобретений: именно поэтому в Китае в обозримом будущем невозможно создание таких технологий, которые заложены в современном iPhone, удел такой экономики – сборка, воровство промышленных секретов и копирование.

А по мере исчерпания такой важной движущей силы экономического роста КНР, как приток дешевой рабочей силы из деревни, рост будет замедляться и в других областях. Впрочем, китайские власти, похоже, уже осознают, что такая закрытость может представлять угрозу для будущего страны. На местах уже можно разглядеть признаки определенной либерализации (например, в системе местных выборов), а в Пекине уже появились места с открытым Wi-Fi, от которого у нас как раз собрались отказываться.

Разумеется, открытость не отменяет борьбы с киберпреступностью и хакерами. Однако это иная работа, отличная от борьбы за перенесение обработки персональных данных россиян на родную землю.

Последнее мало того что противоречит принципам Интернета (как, к примеру, будут существовать в этих условиях облачные технологии, вовсю используемые в работе ведущими корпорациями? Ответ – никак), но и отвлекает людские и материальные ресурсы от борьбы именно с хакерами и кибертеррористами.

Создатели стен в Интернете не понимают, что в усеченном информационном пространстве окажутся и они сами, и работники создаваемых ими контролирующих структур. Становясь, соответственно, все менее компетентными.

Пока 50 тыс. работников китайского «Золотого щита» блокируют доступ к Facebook, Twitter, сервисам Google и занимаются прочей непродуктивной ерундой, Пентагон увеличивает подразделение, занимающееся борьбой с кибертерроризмом и, надо полагать, разработкой собственных кибератак, с примерно 900 до 4900 человек. Но никто не отвлекает силы на фильтрацию «Аль-Джазиры» или Russia Today, на регистрацию блогеров-трехтысячников, внесение в списки запрещенных сайтов даже самых заполошных критиканов, скажем губернатора штата Северная Каролина.

Хотя бы потому, что открытую систему легче контролировать и мониторить.

Однако зацикленность нашего политического класса на неоизоляционизме все больше мешает принимать взвешенные и грамотные решения. Причем каждый новый шаг на этом пути будет обходиться стране все дороже.

2014 г.

Политика наших властей в отношении некоммерческих организаций обсуждается несколько лет. Для одних со знаком минус, мол, «кровавый режим» закручивает гайки. Для других это лишний повод вскричать с пеной у рта о недремлющих «агентах Госдепа». Пройден путь от зачисления первых НКО в «иностранные агенты» (список уже приближается к сотне) до закона о «нежелательных организациях», сотрудничество с которыми чревато уголовкой. Составлен первый «патриотический стоп-лист», один из его фигурантов, Фонд Макартуров, распрощался с Россией. Первой «нежелательной организацией» стал американский Национальный фонд в поддержку демократии (National Endowment for Democracy – NED).

Если не замыкаться по привычке на себе любимых и полюбопытствовать, как мы выглядим на общемировом фоне, картина заиграет новыми красками.

Мы в тренде. Те или иные гонения на НКО отмечены в десятках стран.

Можно говорить в определенной мере о новом этапе развития «мягкой силы» в лице НКО. Джозеф Най, придумавший термин, словно сглазил, и теперь все чаще по отношению к НКО с иностранным участием приветствие «Welcome!» сменяется на «Go Home!».

По данным Thompson Reuters Foundation, в течение последних трех лет более чем в 60 странах приняты законы, так или иначе регламентирующие получение иностранной финансовой помощи. Либо объявляя их «иностранными агентами» (наш случай, но в целом в мире нетипичный), либо в форме борьбы с «финансовыми нарушениями» (более частый случай), либо под предлогом борьбы с терроризмом (тоже частый). В 2013 году НКО получили от источников в развитых странах более $17 млрд. А ведь еще в 2004 году сумма была лишь $2,7 млрд.