Мы с ней стояли в центре Оазиса, возле бассейна с невысоким каменным бортиком. В нём взымались и опадали волны какой-то субстанции, которую нельзя было назвать жидкостью, но и ничем иным она быть не могла; казалось, она только и ждёт, когда её призовут, чтобы нарушить естественные законы мироздания.

Ала-трис сказала, что заклинание проще всего наложить рядом с источником сырой магии джен-теп. Её мать согласилась. Чем больше силы, тем прочнее оковы разума. Меня это вполне устраивало.

– Будешь просматривать мои воспоминания одно за другим? – спросила я.

Ала-трис покачала головой.

– Воспоминания на самом деле не состоят из отдельных картинок или моментов. Они больше похожи… на реку, которую мы должны запрудить в определённый момент времени и отвести воду в другое русло. Твой разум будет сам создавать воспоминания, чтобы заполнить пробелы, снова и снова рассказывать новые истории, пока не поверит в них.

– Ладно. Но ты же понимаешь, что это звучит как полная белиберда?

Она застенчиво улыбнулась.

– Прости, я не очень хорошо объясняю.

– Ты прекрасно всё объясняешь, – ответила я.

– Поскольку я была в твоём сознании раньше, даже дольше, чем другие, – продолжала она, – я постараюсь как можно быстрее найти подходящее место, чтобы стереть воспоминания. Тебе не придётся долго страдать, обещаю.

Дюррал встал рядом со мной.

– Я буду поблизости, девочка. На каждом этапе пути.

Я взглянула на Дюррала Бурого – моего учителя, моего друга, и увидела слёзы в его глазах. Если в мире есть душа, которая может не любить этого человека, то её не стоит спасать.

– Думаю, в этом путешествии со мной будут почти все, – сказала я, кивнув на оазис. Там стояла толпа людей, которых предстояло связать заклятием вместе с нами.

– Видимо, да.

Я взяла Дюррала за руку и сжала её.

– Но я рада, что ты со мной, – сказала я.

Затем, для разнообразия и потому что – эй! – скорее всего, я ничего этого не вспомню, я прибавила:

– Папочка.

– Чертовски верно, – сказал он, как будто это было самой естественной вещью в мире.

– Ну хватит, – встряла Нэва-трис. – Время идёт. Промедление не изменит твою судьбу, медек.

Ала-трис бросила на мать взгляд, говоривший, что после этого их дом не станет счастливее. Потом она обернулась ко мне и спросила более мягко:

– Вы готовы?

– Секундочку, – ответила я. – Эта штука постоянно чешется.

Я сунула палец за ворот и быстро почесала один из сигилов с левой стороны шеи. Потом глянула в глаза Ала-трис. Будем надеяться, что я не ошибаюсь.

Молодая магичка на мгновение смутилась, а затем почти незаметно кивнула.

– Давай начинать, – сказал я.

И тут же – словно это были слова заклинания – мир исчез.

…А теперь будь хорошей девочкой.

Мы притаились в пещере возле городка, где отряд молодых магов убивал остатки моего клана. Это было настолько реально, что пришлось удерживать себя от бессмысленной попытки побежать туда и дать отпор. Конечно, это было бы сложно – ведь мне всего одиннадцать лет и у меня даже нет имени.

– У нас мало времени, – сказала старуха, которая пару минут назад затащила меня сюда. Она произнесла это молодым голосом семнадцатилетней девушки джен-теп. – Я скрыла своё присутствие внутри сигила, который использовал Тёмный Сокол, чтобы следить за тобой. Но другие ждут, когда я начну разрушать твои воспоминания.

– Зачем начинать отсюда? – спросила я. – Я ведь запомню, что джен-теп уничтожили мой клан.

– Мы должны начать здесь, иначе ты не поймёшь, как и почему клан исчез из твоей жизни.

Ярость, вспыхнувшая в глазах старухи, прорезала темноту пещеры.

– Кроме того, я не обещала стереть из твоей памяти все преступления джен-теп!

– Кстати об этом… – начала я.

– Ты хочешь, чтобы я наложила фальшивое заклинание, – сказала Ала-трис. – Но я не могу. Моя мать и другие узнают…

– О, я вовсе не жду, что ты подделаешь заклинание. Я хочу, чтобы ты применила его дважды.

– Дважды?

Я кивнула.

– Сперва ты вытащишь мои воспоминания и вложишь их в головы всем, кто находится с нами в Оазисе. Так?

– Да, мы же договорились. Обещаю: джен-теп запомнят твою историю, даже если…

– Это не особенно важно. Я хочу, чтобы ты вернула в меня их воспоминания о моей жизни, после того как наложишь первое заклинание.

– Это необычный способ использования магии.

– Но он может сработать?

Ала-трис задумалась. Тем временем я сидела, слушая крики последнего члена моего клана и треск огненных заклинаний снаружи пещеры.

– В некотором роде, – сказала наконец Ала-трис. – Но твои воспоминания не вернутся. Это будут словно бы отражения… отголоски твоего жизненного опыта. Словно витраж из тысяч кусочков, составленный из описаний двухсот разных людей, которые когда-то его видели. Воспоминания будут отрывистыми и запутанными. Я опасаюсь за твой рассудок.

Я усмехнулась. Отчасти потому, что мне нужно было заставить магичку следовать моему плану, а отчасти – пытаясь убедить себя, что мне не страшно.

– Я всю жизнь была сумасшедшей и давно к этому привыкла.

– Есть ещё одно затруднение, – сказала Ала-трис. – Я нарушу приказ принца клана. Знаю, я поклялась следовать путём Воды вместе с тобой и аргоси, но также я предупреждала вас обоих, что не могу предать свой народ.

– О, не думаю, что это будет проблемой, – ответила я. Потом заглянула в темноту пещеры. – Можете выходить.

Из мрака выступили две фигуры. Иностранцы. Крупный мужчина с грубоватым лицом и женщина с яркими озорными глазами.

– Как ты узнала, что я буду здесь? – спросил сэр Джервас. Ну, на самом деле – принц клана Оатаса Джен-Дал.

Всё, что я могла сделать, – не заплакать при виде сэра Джерваса и сэра Розариты, которые снова пришли спасти меня от смерти и отчаяния, даже если на этот раз они были не совсем собой.

– Мне всегда было интересно, каково это, – сказал Дюррал, созерцая свои тонкие пальцы. Точнее – пальцы леди Розариты.

Я ответила принцу клана:

– Ала-трис предлагала отпустить нас с Дюрралом. Она считала, что мы не развяжем войну, не станем рассказывать, что со мной сделали, и не дадим вашим врагам повод вторгнуться на земли джен-теп. Вы тогда сказали: «Это риск, на который мои люди пойти не могут».

– И?

Приятно было снова увидеть кривоватую улыбку сэра Джерваса.