Этот ответ Сунь-цзы очень показателен для его доктрины вообще. Князь под словами «предупредить противника» подразумевает такой образ действий, когда союз с соседним государством или его помощь достигается путем военного давления на него, вернее даже – прямой оккупацией его территории. Чтобы не дать сделать это своему противнику, нужно сделать это самому раньше противника. Так понял указание Сунь-цзы князь Хо-люй. Ответ Сунь-цзы свидетельствует, что автор трактата, вполне допускающий такой способ действий, считает все же очень верными и другие пути – искусные дипломатические интриги, подкуп, задабривание, вплоть до «установления дружбы». Весь этот арсенал средств, искусно пущенный в ход, может не только дать тот же эффект, но и свести на нет все успехи противника, если тот первым успел на эту территорию вступить и войти в соглашение с ее правителем. Такая постановка вопроса настолько согласуется с общей системой взглядов Сунь-цзы, что цитируемый Чжан Юем диалог следует считать очень близким к мыслям, отраженным в самом трактате.

«В местности серьезного положения грабь», – говорит далее Сунь-цзы.

Такое предписание, да еще выраженное с такой категоричностью, дают, по-видимому, далеко не все китайские стратеги. Совет Сунь-цзы, надо думать, совпадает с наиболее распространенной точкой зрения, но есть военные писатели и полководцы китайской древности, которые подают прямо противоположный совет. Так, например, У-цзы, считающийся после Сунь-цзы вторым авторитетом в области военного искусства, делает совершенно иные указания: «Пусть там, где находится твоя армия, не рубят деревьев, не разрушают жилищ, не забирают зерна, не убивают домашних животных, не жгут запасов. Покажи населению, что у тебя нет жестокости. Если окажутся просящие о сдаче, пощади их и успокой» («У-цзы», V, 10).

Правда, Сунь-цзы дает этот наказ с оговоркой: грабить можно только тогда, когда подвоз собственного провианта прекратился и армия голодает; иначе говоря, добывать провиант путем ограбления населения он допускает только в самом крайнем случае. Эта оговорка несколько ослабляет значение общего предписания. С другой стороны, характерно, что У-цзы дает свое указание «не грабить» только для того случая, когда противник уже разбит.

Ситуация, которая создается в местности серьезности положения, не ограничивается, однако, тем, что армия оказывается отрезанной от своих снабженческих баз. Какая трудная и опасная обстановка может получиться, а также какие могут найтись выходы из нее, хорошо говорит очередной диалог Сунь-цзы и князя Хо-люя.

Князь спросил: «В местности серьезности положения я оставил позади себя много укрепленных городов, а также селений противника, пути подвоза снабжения у меня прерваны и заграждены. Если я хочу вернуться домой, но пройти не могу, что в этом случае делать?»

Сунь-цзы ответил: «В местности серьезности положения офицеры и солдаты с легкостью идут в бой и храбро сражаются. Если подвоз невозможен, грабь и таким способом обеспечивай себе пропитание. Подчиненные, добыв хлеб и одежду, должны все отдать своим начальникам. Тех, кто добыл много, следует наградить. Если захочешь вернуться домой, начни углублять рвы на своей позиции, повышать валы, делай вид, будто ты собираешься надолго здесь оставаться. Когда же пойдешь, пусть противник предполагает, что ты пойдешь открытой дорогой, ты же сам иди по гористой местности. Прикажи своим боевым колесницам, чтобы они шли, зажав в зубах палочки (т. е. в полном молчании. – Н. К.). Подымай (в ложном направлении. – Н. К.) густую пыль и оставляй в добычу противнику своих коней и волов (с целью задержать его подбиранием этих трофеев. – Н. К.). Если же противник появится и, забив в барабаны, последует за тобой, тайком посади своих воинов в засаду и дай им условленный сигнал. Если таким образом и извне и изнутри будут действовать согласованно, можно быть уверенным в поражении противника».

«В местности бездорожья иди», – предписывает далее Сунь-цзы. Это предписание также объясняется в диалоге Сунь-цзы с князем.

Князь спросил: «Когда я прохожу по горам и рекам, кручам и обрывам, по труднопроходимой дороге, иду долго и мои солдаты устали, а впереди меня – противник, позади меня – его засада, слева – его стан, справа он сторожит меня, его лучшие колесницы и лихие всадники закрывают мне узкий и тесный проход, что в таком случае делать?»

Сунь-цзы ответил: «Прежде всего надлежит направить вперед колесницы, отодвинуть их на десять миль от армии, поставить их дозором против дозора противника; там, где кручи и обрывы, помогать друг другу. Надлежит свое войско разделить на части, направив их то влево, то вправо. Самому же полководцу следует обозреть всю местность, отыскать место, где противника нет, и занять его. Всем отрядам надлежит соединиться на полдороге. Если они очень устали, следует приостановиться».

«В местности окружения соображай», – гласит следующее указание Сунь-цзы.

Как видно из его предыдущих слов, местностью окружения он называет такую местность, где кругом река и горы, податься куда-нибудь в сторону нельзя, а единственный путь вперед – и притом узкий и тесный – закрыт противником. Что в этом случае делать?

Князь спросил: «Когда впереди меня противник, сзади – неприступные кручи; когда противник отрезал мне пути подвоза снабжения, когда он как будто предоставил мне возможность отступления, когда он бьет в барабаны и издает боевые крики, но не двигается, а наблюдает, каковы у меня силы, что в таком случае делать?»

Сунь-цзы ответил: «В местности окружения необходимо заградить этот выход (как будто предоставляемый противником. – Н. К.) и показать своему войску, что идти некуда. В таком случае вся армия будет как одна семья, у десятков тысяч людей будет одно и то же сердце, у всей армии будет единая сила. Надлежит наварить пищу сразу на несколько дней и не показывать противнику ни огня, ни дыма (чтобы этим внушить ему мысль, будто у меня иссяк провиант. – Н. К.). Нужно нарочно устроить у себя беспорядок и сделать вид, будто силы уменьшились и ослабели. Противник, видя такое мое состояние, непременно проявит неосторожность, и тогда следует воодушевить своих офицеров и солдат, пробудить в них гнев и ярость, лучших солдат – одних поставить лицом к противнику, других посадить в засаду; выбрать место, чтобы справа и слева были горы и обрывы, ударить в барабаны и выступить. Если противник стремительно ударит и будет стараться прорвать мой строй, я буду драться впереди, буду биться сзади, буду действовать ногами слева, рогами справа».

«В местности смерти сражайся», – гласит последнее указание Сунь-цзы. В диалоге Сунь-цзы с князем оно развивается во всех подробностях.

Князь спросил у Сунь-цзы: «Допустим, что мое войско вышло за свои пределы и ведет войну на территории противника. Предположим, что противник появляется в большом числе и окружает меня несколькими рядами. Я хочу прорваться, но все стороны для меня закрыты. Я хочу воодушевить своих воинов, вдохнуть энергию в своих солдат, послать их ценой жизни прорвать окружение, что в таком случае делать?»

Сунь-цзы ответил: «Начни углублять у себя рвы, повышай валы и делай вид, будто ты переходишь к обороне. Держись спокойно и не двигайся, чем и скрывай свои силы. Отдай по армии приказ, в котором разъясни, что никакого выхода нет. Перережь волов, сожги колесницы и устрой последнее пиршество для войска. Сожги весь провиант, забросай колодцы землей, разбей все котлы. Остриги волосы, брось прочь головные уборы. Пусть все расстанутся с мыслью о жизни. Когда полководец не может больше ничего придумать, у его воинов останется только желание умереть. Тогда они начистят свои латы, наточат свои лезвия, соединят свой дух, сделают единой свою силу. Когда они с двух сторон бросятся на противника, когда загремят барабаны, раздадутся неистовые крики, противник устрашится и не будет знать, как ему обороняться. Отдели лучших солдат и пошли их стремительно ударить на тыл врага. И вот тогда утратишь дорогу, но найдешь жизнь. Поэтому и сказано: “кто, находясь в затруднительном положении, не умеет ничего придумать, тот оказывается в безвыходном положении, а кто, находясь в безвыходном положении, не умеет драться, тот гибнет”».